Нодар Джин - Учитель (Евангелие от Иосифа)

Как я и ждал, поначалу Мао потерял дар речи. Он вдруг забыл, что все ушли и резко оглянулся вокруг. Два раза. Не найдя нигде поддержки, вынужден был наконец заговорить сам.

Жаловался громко и суматошно. Своему же переводчику. Таким тоном, как если бы тот был Мао Цзедуном. Ши Чжэ кивал крохотной головой и глазами выражал мне собственное возмущение.

Когда Мао умолк, переводчик объявил мне, цто присидатель Мао вообсце никогда в зизни не встрецался и не сообсцался с товарисем Носага.

И цто о коммунистицеском восстании в Японии ницего никому не говорил. И цто говорил не он, а я. Товарис Сталин. Товарису Носага. И другим товарисам.

И есцё товарис Сталин говорил всем товарисам, цто ему нацхать на американцев. И цто если те пикнут, то нарвутся на Армагеддон. И цто…

Я сдвинул брови — и китаец запнулся.

— Товарищ Мао, — продолжил я, — вы правы: вы этого не говорили, но я рассудил, что вы мой союзник и согласны с тем, что говорю я…

— Конецно, согласен! — прервал Мао и показал зелёные зубы.

— Товарищ Мао, не перебивайте… Вы правы и в том, что да, я говорил нечто подобное, но мы с вами коммунисты. Мы обязаны учитывать диалектику. Даже если вопрос касается японцев…

— А цто изменилось? — снова прервал Мао. — Ницего!

— Изменилось то, что с Армагеддоном, боюсь, ничего не выйдет… Это не серьёзно… А японцы разберутся сами…

Мао не верил ушам, которые раскраснелись у него пуще всей остальной тыквы:

— Товарис Сталин, я хоцу вас перебить! Японцы ни в цём без помосци не разберутся! Мы знаем их луцсе! Они никогда ницему естественному не доверяли. Они раньсе дазе зубы себе красили. Они всё хотят украсать! У них музцины стесняются возбуздаться! Цтобы не потерять контроль! Они, товарис Сталин…

Теперь перебил я:

— А в какой цвет красили зубы?

— Как в какой? — удивился Мао. — В зелёный! При цём это?

— Я и говорю: это ни при чём… — кивнул я. — «При чём» то, что рисковать Армагеддоном нельзя…

Мао остыл и сообразил, что японцы и вправду ни при чём.

В наступившей тишине сперва ударили часы. Шесть раз.

Потом — откуда ни возьмись — прилетела прежняя муха и, узнав Мао, метнулась к нему. А может быть, и не та муха — другая. Похожая. А значит — не узнала. Просто захотелось на тыкву и ей.

Потом крадучись вошла в гостиную Валечка.

В этот раз Мао не удостоил её и взглядом.

— Товарис Сталин, — произнёс он наконец, — мне казется, цто вы узе знаете про мой разговор с товарисем Цзоу. И мне казется, вы не озидали, цто американцы так быстро нацнут на нас церез Корею давить. И вы немнозко… Нет, не испугались… Вы, мозет быть, просто хотите подумать… Есцё больсе! Но время не здёт!

Я решил промолчать.

— Уцтите, товарис Сталин, — продолжил Мао, — цто если американцы приберут к рукам всю Корею, то и мы, и вы оказемся под ударом. Я вам есцё раз сказу про зубы. Если они возьмут Корею, насим зубам станет оцень холодно — как при разбитой губе! Наси зубы, товарис Сталин…

— Я думаю не о зубах, председатель, — прервал я. — Я думаю об остальном в человеке. Но понимаю, почему вас беспокоят зубы… Именно поэтому, товарищ Мао, я советую вам отвести войска.

Мао вздохнул и согнал с тыквы муху:

— Зло, товарис Сталин, надо одолевать, а не брать его тязесть на свои плеци и позволять окрузаюсцим творить новое… Мне вас Уцитель не понравился, он…

— Мой? — остановил я его. — Какой именно?

— Ну, не вас, а тот, о котором сегодня все у вас говорили. Не понравился. Хотя майор — это больсая удаца!

— Большая удача? — переспросил я.

— Оцень больсая! Я ему тозе поверил, но это совсем невазно! Он нам мозет оцень помоць!

— Да, может, — кивнул я.

— Но вас Уцитель мне не понравился. Ни любовь, ни бездействие, ни проповедь мир от зла не спасут! Только действие и сила!

— Нет, — качнул я головой, — не спасут. А сила спасёт?

— А больсе спасать нецему!

— Если нечему, то стоит ли тогда его спасать?

Мао задумался. Потом нашёл ответ:

— А цем есцё заниматься?

Я промолчал.

— Нам с вами. Таким, как мы, — уточнил Мао. — Цем? А если мы ницего не будем делать, а просто сидеть, как все остальные, то зло не только не исчезнет, а увелицится!

— Вы — молодой человек… — начал я.

— Который уцился у вас! — вставил Мао. — Вы мой Уцитель… Но сейцас вы вдруг… Вы говорите вдруг совсем другое…

— Да, я говорю другое: вы молодой человек. Вы можете просто сидеть всю ночь… А я нет… — и шумно поднялся со стула.

Мао тоже поднялся. Бесшумно. Шагнул ко мне почти впритык и опустил мне на плечо руку. Глаза его искрились сталью. Потом отвернулся к переводчику и произнёс несколько коротких фраз…