Нодар Джин - Повесть о смерти и суете

И даже если душа у неё порченая, то не пора ли осознать хотя бы на чужбине, что эта душа — частица нашей собственной. И что другого источника кроме добра нет даже у зла…

— Чего она, стерва, от нас хочет? — произнесла наконец раввинша.

Все сразу умолкли. Паузу нарушил раввин:

— Хочет жить с нами.

— А зачем? — возмутилась раввинша. — Зачем вдруг такое надумала? Купила же себе камень в Петхаине, там бы и оставалась. Не к добру это, билив ми!

Петхаинцы поверили: не к добру.

Мне стало стыдно за собственное молчание, и я сказал:

— А что нам? Она же ничего ни у кого из нас не просит.

— А зачем ей мы? — возмутилась теперь докторша. — Она всё с американцами, с начальниками! Видели как этот, с рыжими подтяжками, за талию её? Пли-и-из — и всё такое! Видели?

— При чём тут рыжие подтяжки? — возмутился уже и раввин.

— Я не о подтяжках, — оправдалась докторша, — я о том, что он очень крепко держал её за талию…

— А я поражаюсь другому, — отозвался её муж. — Отдать нашу библию не нам, а какому-то вонючему музею!

— Нашу? — возразил я. — Вспомни откуда книга эта в Грузию попала. Из Греции. А кто привёз? Испанка.

— Но это ж Америка! — напомнил мне доктор.

— А кому бы ты приказал ей книгу возвращать? Испании? Или Греции? Куда мы приехали, в конце концов? Не в Америку ли?

— Америке на всё плевать! Спрашиваешь тут у человека: «Как живёшь?» — а он тебе: «Файн!», то есть «Пошёл на фиг!»

Доктор сердился не на Америку и даже не на Нателу, но на судьбу, распорядившуюся библией не в его пользу:

— Никто тут за библию эту не скажет нам спасибо, никто! Здесь нету хозяина, нету главного народа! Пусть хотя бы лежала она где лежала!

— В Гебе? — воскликнул я, сознавая, что недопонимаю Нателу и сам, хотя мне и хотелось сказать что-нибудь в её защиту. — Не в Гебе же! И потом: в Петхаине тоже уже нету главного народа…

— Дело не в этом, — вмешался раввин. — Можно ведь было её продать, а деньги — нам для синагоги. А продать — Израилю!

Петхаинцы дружно согласились: продать бы Израилю, а деньги — нам для синагоги. Возник вопрос: А нельзя ли оспорить этот дар? Ведь, по сути дела, книга принадлежит не Нателе Элигуловой, а нам, петхаинцам!

К удивлению моей жены, я горячо поддержал эту идею, ибо в процессе дискуссии мне удалось выяснить у себя, что, подобно остальным петхаинцам, я на неё сердился. Впрочем, сердиться у меня было оснований больше, чем у остальных. Во-первых, я был председателем Землячества, а главное — план по вызволению библии из Гебе и возвращению её народу принадлежал мне.

Прежде, чем бежать с книгой в квинсовский музей, Нателе следовало связаться хотя бы со мной. Вот, мол, привезла библию, как теперь с нею быть? Твоя, мол, идея, — ты и решай! Дело даже не в библии. Предположим, что её не было и в помине. Или — что Натела её с собой не привезла. В любом случае ей надлежало связаться со мной! Вот, дескать, приехала! Не у меня ли она спрашивала на лестнице: Любишь, не любишь? Издевалась?!

— Я уверен, что нам надо оспорить этот дар! — заключил я вслух.

— Свяжись с адвокатом! — кивнул раввин. — А я поговорю с Ребе. И не мешало бы связаться ещё с прессой.

— Свяжемся! — пообещал я. — Ещё как свяжемся! Потому что, знаете… Даже нету слов! Очень нечутко с её стороны! Очень! Никто не имеет права действовать от имени народа без его мандата!

— Именно! — подхватил доктор. — Особенно — народа многострадального! За кого она нас принимает! Мы ведь уже в Америке!

Петхаинцы зашумели: За кого она, действительно, нас принимает?! Мы ведь, билив ми, уже не в Петхаине! Шумели долго, но, в конце концов, стали догадываться, что если сейчас же не укроются от духоты и жары, станут народом куда более многострадальным.

— Вернёмся в здание, — предложил раввин и пошёл впереди паствы. — И запомните: если она подойдёт к нам — молчать! Ни слова о книге!

— Правильно, ни слова! — шагал я рядом.

— Как же так?! — выпалила вдруг моя жена. — Вы что — с ума посходили?! Так же нельзя! Человек только что приехал, а мы… Надо хотя бы пригласить на обед, приласкать, пригреть… Или просто поговорить…

— Я приглашать не намерена! — отозвалась докторша.

— Я зову её к себе, — сказала жена.

— Меня там не будет! — пригрозила докторша.

— Меня тоже! — заявил я.

— Ты что — тоже спятил? — осведомилась у меня жена. — Что с тобой произошло? От жары? Я лично иду её разыскивать и приглашать к себе, а там кто из вас захочет, тот и придёт! — и, отделившись от многострадального народа, она скрылась в весёлой толпе разноцветных американцев.