Мария Арбатова - Дегустация Индии

Невероятная красавица в хаки автоматическим жестом открыла сумку, увидела гастрономические запасы и уставилась на меня как на идиотку. Я развела руками в ответ. После этого она расстегнула молнию на внутреннем кармане сумки, охнула и срочно его закрыла. Понятно, что в небольшой карман сумки предметы попадают не по идеологическому принципу, а по размерному.

Девушка напряглась бы меньше, если бы там тикало взрывное устройство: но в кармане лежали фигурка Будды, визитки и презервативы. Было ясно, что Будда не только что приобретенный сувенир. Фигурка была куплена пятнадцать лет тому назад в монгольском дацане, сломана пополам, склеена и, сопроводив меня в бесчисленных поездках, выглядела на свои годы.

Визитки были дизайнерски придуманы сыном Павлом для партии, сопредседателем которой я являлась, пока она была в живых. Половину визитки составлял мой портрет, половину – флаг страны. Девушка-полицейская, конечно, не могла прочитать крупно написанное «Партия прав человека», но не могла не понять, что я как-то связана с каким-то государственным флагом.

Презервативы лежали рядом не с охотничьей целью, а просто потому, что я считаю в условиях нынешней скорости распространения СПИДа ношение презервативов в сумках обязательным для людей старше пятнадцати лет. И квалифицирую это как признак гигиенической, антиэпидемиологической и прочей культуры, а не как немедленные планы заняться сексом со всеми подряд. И с изумлением наблюдаю за рыдающими супругами, обнаружившими у своей второй половины презерватив. И ругаю родителей, не прививших детям подобную привычку.

Но все это справедливо для нашего мира, а сикхскую девушку сочетание предметов во внутреннем кармане сумки настолько парализовало, что сломало стереотип поведения. Она еще раз открыла и закрыла молнию на кармане, убедилась, что ей не померещилось, оглянулась, не стал ли кто третий свидетелем нашей страшной тайны, и с упреком стала смотреть мне в глаза.

Я понимала, какой удар девушка получила по своему сикхскому сознанию, в котором стопроцентно запрещена контрацепция. И как сильно она пытается понять, стоит перед ней буддистка-святотатка или кто-то еще. Сзади, галдя, напирала одуревшая от жары очередь. Чтобы сообразить, что делать, девушка показала на фляжку и мягко спросила:

– Что там?

– Виски, – ответила я, отвернула пробку и поднесла фляжку к ее носу, не подумав, что алкоголь сикхам противно даже нюхать.

Девушка отшатнулась, словно это был нашатырный спирт, и растерянно сказала:

– Я не знаю... очень много всего... это невозможно!

Я поняла, что сейчас все пойдут в Тадж Махал, а я – снова в очередь к камере хранения, поскольку мои конфеты, мой бутерброд и моя фляжка представляют террористическую угрозу седьмому чуду света. Но что-то мешало ей решить вопрос по инструкции, она спросила:

– Вы первый раз в Индии?

– Первый, – ответила я, понимая, что это уже не имеет никакого значения, и добавила, чтобы подбодрить наших, стоящих сзади: – «Русо туристо облико морале!»

Девушка наморщила лоб и сказала:

– Многие русские говорят эти слова... Почему? Я пожала плечами. Что я ей могла ответить?

– Проходите, – сказала девушка и опустила глаза. Таким образом, благодаря гениальности Гайдая я попала в Тадж Махал с сумкой, полной запрещенных предметов. И судя по всему, не одна я.

Пройдя кордоны, вы оказываетесь в толпе фотографов. Выбираете себе одного из них и идете в «город» Тадж Махала, огражденный еще одной крепостной стеной. На фотоиллюстрации к книге Елены Блаватской «Письма из пещер и дебрей Индии» величайший мавзолей стоит в окружении густейших пальмовых садов. Увы, ради туристического бизнеса почти все вырублено, а на стриженых английских газонах, которыми занимается армия садовников, шелестят жалобные остатки деревьев. Фонтаны выключены, водоемы пусты. Говорят, их включают к приезду начальства.

Пока шли длинной дорогой мимо пересохших и потрескавшихся как губы водоемов для фонтанов, выбеленный на солнце мавзолей приближался, надувался, рос и нависал. Я с тоской вспомнила о хламиде из натурального шелка, специально купленной для него и забытой в машине, но не стала переоценивать ее дееспособность на такой дикой жаре.

При сближении Тадж Махал казался не таким строгим, как на открытках, а мягким и съедобным, как изделие из пастилы или торт-безе. Как всякий солидный торт, он стоял на постаменте из того же безе, и все международное многолюдье могло взобраться на постамент по безумной лестнице без перил.