Майкл Корда - Богатство

Роберт не боялся перемен, не чувствовал он и страха перед ответственностью. В те дни, когда его отец был ребенком, Кайава еще патрулировалась вооруженными конными охранниками, сотрудники агентства Пинкертона повсюду сопровождали детей Баннермэнов, а Кир спал с револьвером под подушкой. Огромное состояние сделало семью боязливой. В начале 1900– х годов люди зашвыривали камнями лимузин Кира, и, хотя его личная храбрость была вне сомнений, он решил защитить семью от ненависти собратьев-американцев – и это объясняло, почему он выстроил Кайаву почти в ста милях от Нью-Йорка, с собственной частной железнодорожной станцией – благодаря соглашению с нью-йоркским Центральным вокзалом, и боролся против прокладки любого шоссе, связующего Олбэни и Нью-Йорк. Кир скрупулезно прочитывал все злобные письма, бесконечным потоком приходишие ему, и прилагал все усилия, чтобы обеспечить семье безопасность от ярости толпы, угроз убийства, выходок анархистов, сенатских расследований и – после дела Линдберга – похищения детей. Он никогда не искал популярности, поэтому не принимал близко к сердцу, что его ненавидят, но чувство, что Кайава – вооруженный лагерь среди моря врагов, неизбежно должно было возыметь действие на его сына Патнэма и внука Артура, которые оба, различными путями, пытались смягчить и очеловечить семейный имидж.

Времена изменились. Роберт это знал. Огромные состояния больше не были непопулярны, Баннермэн, если бы он пошел с правильных козырей, имел столько же шансов преуспеть в политике, как любой другой.

Кроме того, существовало полно нефтяных магнатов, у которых денег было столько же, как у Баннеермэнов, или даже больше, и никто не ненавидел и х. Он бросил взгляд на родственников, толпившихся во дворе, и почувствовал глубокое презрение. Большинство из них были типичными представителями прошлого. Он узнал Чанси Баннермэна – его щеки пламенели румянцем, вызванным постоянными поисками превосходного мартини и поглощением его. Ничтожество, сделавшее профессией вступление в совет директоров любой кампании, готовой платить за магическую фамилию "Баннермэн" в ежегодном отчете, один из тех, кто и создал семье репутацию, которую, понимал Роберт, он должен переломить. Здесь был Мейкпис Баннермэн, яхтсмен и банкир, чья поддержка каждого мелкотравчатого диктатора, выражавшего желание повесить ему на грудь какую-нибудь побрякушку, поставила его банк – и большую часть Третьего Мира – на грань финансовой катастрофы. Мейкписа это не беспокоило. А с чего бы? – подумал Роберт. Американские налогоплательщики, Мировой Банк и Международный Валютный Фонд, вне всяких сомнений, его выручат. Он видел кузину Марту, стоявшую рядом со своим четвертым – или уже пятым? – мужем, и дядю Ральфа, младшего брата матери, скучного типа с международной славой – его единственный интерес в жизни составляла охота на крупного зверя, и ему в итоге пришлось выстроить небольшой музей, чтоб вместить свои трофеи.

Он смотрел поверх голов, глядя на дорогу в ожидании автомобиля Элинор, полностью игнорируя родственников. Будет достаточно времени, чтобы пожать им руки, после похорон, когда все они соберутся в доме на поминки. При этой мысли он вздохнул, затем утешил себя, что они, по крайней мере, еще не знают о претензиях той девицы на замужество с отцом. Сознание того, что придется принимать их лицемерное сочувствие и снисходительные соболезнования было достаточно тяжело без этого дополнительного унижения.

Ископаемые, уроды, шуты! – в ярости говорил он себе, – живущие на деньги, которыми даже не в состоянии управлять, довольные сознанием того, что неудачи, самодовольство, потеря инициативы никогда не сделают их бедными…

Ему очень хотелось закурить. Всю жизнь он боролся с тем, чтобы не попасть в ту же ловушку, что и они. Он искал риска – большой игры, с настоящими ставками. Лучше, чем кто либо, он понимал, почему его отец жаждал поста президента, и чего ему стоило поражение, он даже понимал причину провала отца, и не должен был совершить ничего подобного, вольно или невольно. Он играл по правилам, и в конце концов всегда проигрывал.

Однажды, вспомнил Роберт, много лет назад, в Гарварде, когда он еще играл в покер, он проигрывал три ночи подряд. "Тебе не следует играть в покер", – сказал победитель, парень из Висконсина, сгребая свой выигрыш. – "Я не говорю, что ты плохой игрок. ты знаешь ходы, ты понимешь игру – но д л я п о б е д ы т о л ь к о д е н ь г и и м е ю т з н а ч е н и е! Ты должен помнить, что если ты сейчас не выиграешь, тебе нечего будет е с т ь. Играй, рискуя собственной шкурой, или всегда будешь проигрывать".