Майкл Корда - Богатство

– Как скажешь, бабушка, – покорно пробормотал он.

К счастью, спор был прерван дворецким, явившимся пригласить их к обеду, который, в основном, прошел в молчании, еще более пронзительном из-за всего окружения.

За полированным столом из красного дерева легко могло бы уместиться сорок человек. Когда в одном конце сидело всего трое, он казался еще больше, уходя вдаль, как взлетная полоса. На стенах, обшитых темными панелями, висели огромные, сумрачные полотна старых мастеров, по большей части голландские натюрморты с фруктами, овощами, битой птицей. Алекса знала их ценность – фактически знала их т о ч н у ю цену, поскольку Артур попросил ее проверить инвентарную опись семейной коллекции и сообщить данные – но здесь не было ничего, что могло подогреть ее аппетит. Мертвые фазаны, утки, рябчики, а также разная дичь – кролики, олень. дикий кабан, и неисчислимое количество рыб смотрели на нее из рам печальными, обличающими глазами. Был зажжен лишь один из шести канделябров, но на столе мерцали свечи, а в камине пылал огонь, так же, как похоже, и в любой комнате Кайавы. Стайка служанок сновала в полумраке из конца в конец столовой, словно гуси, собравшиеся в сумерках на поверхности пруда.

После обеда миссис Баннермэн,которая почти ничего не ела, пожелала спокойной ночи и удалилась, оставив Роберта и Алексу в гостиной. Старая леди не выказывала никаких признаков утомления, и до Алексы дошло, что уход ее был преднамерен. Возможно, она надеялась, что вдвоем они найдут общий язык, если им предоставить шанс. Если так, это была напрасная надежда. Блеск обаяния Роберта сегодня вечером поблек, может быть, потому что он выпил, а может, был не в настроении выторговывать компромисс.

– Вы с бабушкой, похоже, спелись гораздо лучше, чем я думал, – сказал он, сделав глубокий глоток. В его голосе слышалось раздражение, словно он чувствовал, что больше не контролирует ситуацию, а возможно, это просто была обида на то, что бабушка не сказала ему, зачем здесь Алекса.

– Я не боюсь ее так сильно, как представляла себе.

– Правда? Не многие люди могли бы сказать это. – Он сделал новый глоток, затем снова наполнил бокал из графина.

Она догадывалась, что Роберт гордится своим умением пить, но сегодня он, казалось, целенаправленно напивался, словно х о т е л потерять контроль над собой. – Чтобы не бояться бабушки, требуется смелость. – Он одарил ее улыбкой кинжальной остроты. – Но мы, конечно з н а е м, что смелость у вас есть.

– Почему вы так решили?

– Во-первых, потому что вы сюда приехали. И еще – нужно быть храброй, чтобы покинуть дом после того, что там случилось. Я восхищен подобной смелостью.

Она гадала, много ли рассказал ему Букер.

– Это была не храбрость.

– Вы перенесли ужасную трагедию, и сумели перешагнуть через нее. Э т о требует храбрости. Я знаю.

– Не знаю, что вы себе представили, но вам не следовало посылать Букера в Ла Гранж допрашивать мою мать. У вас нет на это права, Роберт. Она к этому не имеет отношения.

Он продолжал улыбаться, но это был всего лишь рефлекс человека, гордящегося своим самообладанием. Он не был пьян, но достиг состояния, когда уже не мог полностью скрывать свои чувства.

– Не думаю, что вы в том положении, чтобы осуждать других, когда дело касается того, чтобы лезть в чужие дела, – резко сказал он, затем рассмеялся быстрым, неловким смешком, и сменил тему. – Букер преступил свои инструкции. Я так же потрясен, как и вы.

Алекса взглянула на него.

– Я не хочу, чтобы моя мать страдала, – твердо заявила она. – И я все еще желаю достичь компромисса относительно состояния, но т о л ь к о в том, что, по моему мнению, одобрил бы ваш отец.

– Да? Что касается вашей матери, будьте спокойны. Но в перспективе вы не сможете скрыть прошлого, Алекса, каким бы оно ни было. Вы теперь знаменитость. Пресса раскопает это, рано или поздно.

– Не раньше, чем кто-либо укажет им, где копать. А если это кто-то сделает, Роберт, так я не единственная, кому придется беспокоиться о прошлом. Ваш отец позаботился об этом.

В тот же миг, когда она это сказала, Алекса осознала, что совершила ошибку.. Но было уже слишком поздно. Если у Роберта еще и сохранились сомнения, у кого документ, который отец так долго от него скрывал, то теперь он узнал правду. В первую секунду ей показалось, что он швырнет в нее бокал с бренди, настолько сильна была ненависть на его лице, но потом это выражение исчезло, как будто его никогда не бывало.