Майкл Корда - Богатство

В конуе концов, она не просто вдова, она потенциально б о г а т а я вдова – фактически, если она победит, богатейшая вдова в мире, если не считать какой-нибудь неизвестной ей махарани. Даже менее расчетливый человек, чем Саймое, крепко подумал бы, какие это в один прекрасный день может предоставить возможности.

Она сразу возненавидела себя за подобную подозрительность. И впервые до нее дошло, что ценой великого богатства, возможно, станет в е ч н а я подозрительность, что ее чувства к Саймну, без сомнения, очень сходны, хотя и в меньшей степени, с чувствами, которые семейство Баннермэнов испытывает к ней – или теми подозрениями, что, очевидно, годами отравляло жизнь Сесилии, даже когда это касалось бедного Букера.

Одно, во всяком случае, было очевидно – она должна выехать из квартиры Саймона. Помимо того, какое впечатление это может производить на окружающих, напряжение постепенно становится невыносимым. Не говоря ужо том, чтоб остаться, а Саймон бы уехал. Рано или поздно он бы потребовал платы за свое жертвоприношение, а она уже и так перед ним в долгу гораздо большем, чтоб чувствовать себя удобно.

– Я уеду завтра, – сказала она.

– Не обязательно так спешить, – заметил он, без всяких претензий, будто надеялся, что она станется.

– Нет, так лучше. Ты прав.

– Ты могла бы воспользоваться, знаешь ли, прибежищем Баннермэна. Ведь у тебя остался ключ.

Эта мысль никогда не приходила ей в голову. И теперь она не была уверена, что обрадовалась. В возвращении туда было нечто жуткое, с другой стороны, гораздо более жутко вернуться в свою квартиру, и спать в постели, где умер Артур, в то время, как газетчики и телевидение дежурят за дверью.

– Не знаю, смогу ли я сделать это, – помедлив, сказала она.

– Не вижу, почему бы нет.

– Это не моя квартира. И я не знаю, имею ли я право…

– А кто тебя остановит? И она, вероятно, твоя, Господи помилуй! Кроме того, сто шансов против одного, что о ней никто не знает. Не прими, как оскорбление, но если бы Баннермэн содержал в городе элегантное любовное гнездышко, он же не распространялся об этом всем вокруг? Нельсон Рокфеллер имел полдесятка городских домов, о которых никто не знал, кроме его телохранителей и управляющего.

– Артур – не Нельсон Рокфеллер. [35]

– Конечно же, я не провожу сравнений, хотя множество людей проведут, прими это как должное. Я просто говорю, что его семья понятия не имеет об этой квартире, так же, как и газетчики. Никто не мог знать, что ты бывала там, кроме слуг, и Бог свидетель, их должно быть, обязали держать язык за зубами.

– Там никого нет, кроме приходящей уборщицы. Она не говорит по-английски.

– То, что нужно.

– Я даже не держала там своей одежды.

– Еще лучше.

– Наверное, – с сомнением сказала она. – Однако, мне все еще неловко.

Он пожал плечами.

– Если хочешь б ы т ь миссис Баннермэн, так лучше начать вести себя соответственно. Ты вышла замуж за деньги и власть – неважно, хотела ты этого или нет. Так возьми же то, что он тебе оставил, Алекса, и воспользуйся этим, или отступись прямо сейчас.

– Я не собираюсь отступать, Саймон,– сказала она с большей твердостью, чем испытывала.

– Я не отвечаю на большинство звонков, – устало сказала миссис Уолден. – Вы говорите, вас послала Лиз?

– Нет. Я сказал, что з н а к о м с ней. – Букер испытывал определенную неловкость. Он был здесь более из любопытства, потому что Алекса интересовала его, чем из верности клиенту, и чувствовал себя незваным гостем.

– Что ж, очень мило познакомиться с одним из ее друзей.

В действительности миссис Уолден вначале была отнюдь не рада видеть Букера. Она не то, чтобы встретила его на крыльце с винтовкой в руках, но ее лицо выражало неприкрытую враждебность, пока Букер, дрожа на ветру, пытался объяснить, что он не журналист, и вручал ей свою карточку.

Он не знал в точности, чего ожидать, когда выехал, следуя указаниям Гримма, на ферму Уолденов. Букер представлял себе нечто живописное, буколическое, может, слегка в примитивном стиле, но если бы ферму Уолденов перенести в графство Фейрфилд, и поместить возле пруда, она смотрелась бы там вполне уместно. Дом, белый с зеленым, и с красновато-желтым крыльцом в викторианском стиле, казался большим по всем стандартам, кроме Баннермэновских, и любовно ухоженным, хотя его и затмевали огромные коровники, больше напоминавшие Букеру фабричные здания, чем что-либо, связанное с фермерским хозяйством.