Майкл Корда - Богатство

– Это не ваше дело, – отрезал Стерн.

– Верно. Но я – разумный человек. Говоря прямо и без предубеждения, независимо от позиции, которая будет занята в будущем, семья тоже готова вести себя разумно. Судебный процесс как ведение военных действии – последний и самый дорогостоящий способ разрешать споры. Полюбовное соглашение всегда лучше, чем передача дела в руки судьи н присяжных, особенно когда затронуты семейные интересы. Я могу убедить их быть щедрыми, при определенных условиях. Очень щедрыми.

– Какие же это условия, мистер де Витт? – спросила она, упредив вмешательство Стерна.

– Так называемое новое завещание, конечно, должно быть снято с повестки… для начала.

Стерн снова бросил на нос предупреждающий взгляд.

– Не думаю, что моей клиентке следует это комментировать.

Де Витт громко откашлялся.

– Да, конечно» – сказал он, – Для этого существуем мы, юристы. Чтобы обсуждать различные щекотливые вопросы.

Апекса с трудом сдерживала нетерпение – и ярость. Ее раздражало, что ее называют то «молодой леди», то "моей клиенткой". Она не видела ясно своего будущего – возможно, ей придется завоевывать его шаг за шагом, но она не собиралась сдаваться без борьбы.

– Я здесь не для того, чтобы торговаться, мистер де Витт, – твердо сказала она, – я хочу встретиться с родными Артура. Поговорить с ними. Не через адвокатов. Липом к лицу. Рассказать нм, что было у Артура на уме.

Де Витт был ошеломлен.

– Это вне обсуждения.

Вынести этого она уже не могла. Встала, собрала свои вещи и повернулась к де Витту:

– Тогда нам больше не о чем говорить. В таком случае я обращаюсь к прессе.

К се удивлению, это сработало. Кадык де Внтта задергался. Она явно попала в точку. Семья Баннермэнов смертельно боялась огласки. Следует запомнить это на будущее. Она не могла не заметить, что и сам де Витт страшно испугался. Кого? Роберта? Старой миссис Баннермэн? Почему?

Глаза де Витта забегали.

– Вы ведь не сделаете того, правда? – голос его звучал полуприглушенно. – Шумиха в прессе? Что бы сказал Артур?

– Понятия не имею. Если они не проявят благоразумия, я собираюсь поведать свою историю миру – все, что мне известно.

Ей было нелегко повышать голос, особенно на человека, годящегося ей в отцы. Однако земля не разверзлась, дабы поглотить ее, на де Витта же ее вспышка произвела впечатление.

– Я подумаю. – неохотно сказал он. – Большего я обещать не могу. Это зависит не от меня.

– Я не собираюсь ждать долго, мистер де Витт. Мысль о пресс-конференции нравится мне не больше, вам, и я не хочу доводить дело до суда – если вы меня не принудите. Но я не собираюсь сидеть сложа руки и позволять обращаться с собой как с продажной девкой.

– Двадцать четыре часа, де Витт, – бросил Стерн. – После того я собираю документы, чтобы, представить полную и всестороннюю финансовую информацию для моей клиентки. И созываю пресс-конференцию, чтобы сообщить о ее замужестве с Баннермэном.

Де Внтт встал.

– Я сказал, что подумаю!

Стоя, отметила Алекса, де Внтт выглядел гораздо более впечатляюще. Над ней он возвышался как башня. Проводив ее к двери, он пожал ей руку.

– Благодарю, что зашли побеседовать, молодая леди.

Она посмотрела прямо ему в глаза – или настолько прямо, насколько могла, учитывая его преимущество в росте.

– Я устала от обращения «молодая леди», мистер де Витт. Предпочитаю, чтоб отныне меня называли «миссис Баннермэн», если вы не возражаете.

Он вспыхнул – от смущения или от ярости, трудно было определить.

Алекса услышала – или подумала, что услышала – знакомый звук. Она едва не обернулась в поисках Артура. Это был, несомненно, его смех – низкий, глубокий, отрывистый как отдаленный гром.

Решив, что ей померещилось, она вышла вместе со Стерном, оставив де Витта наедине с его проблемами, пока последнее слово было за ней.

– Тебе не следовало смеяться. Она, должно быть, догадалась, что ты здесь и подслушиваешь.

– Ну и что? Она бы все равно догадалась, по тому как ты все время озирался через плечо.

– Это полное неприличие. Хотел бы я никогда на это не соглашаться.

– Это война, Корди. На чьей ты стороне?

– Я не нуждаюсь, чтоб мне читали лекцию о моих обязанностях после сорока лет работы юристом.

– И долго бы ты продержался как юрист, не имея в клиентах семью Баннермэнов? Извини, что я оскорбил твою законопослушную чувствительность, но я должен был знать, чего она хочет.