Элена Ферранте - История о пропавшем ребенке [litres]

Гостья из Милана оказалась очень экспансивной. Ни одной дешевой вещи на ней не было. «Я потеряла твой номер, но это и к лучшему: чем меньше готовишься к фотосессии, тем лучше фотографии». Она осмотрелась. «До вас не доберешься, такая дыра, зато для съемки то, что надо. Это твои дочки?» Тина улыбнулась ей, Имма нет, но обеим она явно показалась кем-то вроде феи. Я представила ей девочек: «Это Имма, моя дочка, а это Тина – дочка моей подруги». Пока я это говорила, фотограф ходила вокруг меня, щелкая разными фотоаппаратами и подключая то одно, то другое из принесенных приспособлений. Я сказала, что мне нужно хоть немного привести себя в порядок, но в ответ услышала: «Что ты, зачем? Все и так отлично!»

Она гоняла меня из одного угла квартиры в другой, снимала на кухне, в детской, в моей спальне, даже в ванной у зеркала.

– А книга твоя есть?

– Она еще не вышла.

– А предыдущая?

– Есть.

– Неси и садись сюда, как будто читаешь.

Я растерянно выполняла все ее приказы. Тина тоже взяла книгу и стала повторять: «Имма, сфотографируй меня!» Фотографа эта идея вдохновила: «Садись на пол вместе с девочками». Она отщелкала множество кадров, Тина и Имма были счастливы. «А теперь один кадр с дочкой», – скомандовала фотограф. Я потянулась было к Имме, но фотограф меня остановила: «Нет, возьми другую, она такая милая!» Она подтолкнула меня к Тине и снова принялась щелкать затвором фотоаппарата. Имма грустно стояла в стороне. «Я тоже хочу», – сказала она. Я протянула к ней руки: «Конечно, иди к маме!»

Так пролетело все утро. Женщина в голубом плаще потащила нас на улицу, хотя и побаивалась: «У меня тут аппаратуру не украдут?» Потом она воодушевилась, решив снять каждый уголок квартала со всей его нищетой: фотографировала меня то на фоне сломанной скамейки, то возле облупившейся стены, то у старого писсуара. «Постойте тут, – говорила она Имме и Тине, – только не двигайтесь, а то там машины ездят». Они стояли и ждали, взявшись за руки: одна светленькая, другая темненькая, одинакового роста.

К ужину вернулась с работы Лила и сразу пришла ко мне за дочкой. Тина ей даже войти не дала: кинулась рассказывать о наших приключениях.

– К нам приезжала такая красивая синьора!

– Что, красивее меня?

– Да.

– И красивее тети Ленуччи?

– Нет.

– Значит, самая красивая все-таки тетя Ленучча?

– Нет, я.

– Ты? Глупости какие!

– Нет, мам, это правда.

– И что же делала эта ваша синьора?

– Фотографировала.

– Кого?

– Меня.

– Тебя одну?

– Да.

– Вот врушка. Имма, иди сюда, расскажи, что тут у вас было.

Я с нетерпением ждала выхода «Панорамы». Я была очень довольна: пресс-служба отлично поработала, мне льстило, что про меня отсняли целый фоторепортаж. Прошла неделя, статья не появилась. Прошло пятнадцать дней – ничего.

Наступил конец марта, книга отправилась на полки книжных магазинов, а фоторепортажа так и не было. Я успела дать одно интервью на радио и еще одно для «Маттино». Пришло время ехать в Милан на презентацию. Ее устроили в том же книжном, что и пятнадцать лет назад, и вел ее тот же самый профессор. Аделе не пришла, Мариарозы тоже не было, но народу собралось больше, чем в прошлый раз. Профессор в целом отзывался о книге положительно, но без особой теплоты. Подключилась одна из зрительниц (в зале собрались в основном женщины), восхитившаяся человечностью главной героини. Все эти ритуалы я уже знала и следующим утром вернулась в Неаполь, жутко уставшая. Я шла к дому вдоль шоссе, волоча за собой чемодан, когда рядом со мной притормозила машина. За рулем был Микеле, Марчелло сидел рядом. Мне сразу вспомнилось, как Солара пытались затащить меня к себе в машину, так же, как они сделали с Адой, а Лила меня защитила. На руке, как и тогда, был браслет моей матери, и я инстинктивно отскочила подальше от шоссе, чтобы уберечь его. Марчелло смотрел строго вперед, даже не поздоровался, не сказал своим обычным доброжелательным голоском: «Как поживает моя дорогая свояченица, пишущая романы?» Заговорил со мной Микеле, он был в бешенстве:

– Лену, что за хрень ты написала в своей книжке? Очередные гадости о месте, где ты родилась? Гадости про мою семью? Гадости о людях, которые растили тебя, гордились тобой, которые тебя любят? О нашем прекрасном городе?

Он обернулся, достал с заднего сиденья свеженький выпуск «Панорамы» и протянул мне через окошко.

– Любишь же ты всякую чушь пороть!

Еженедельник был открыт на статье обо мне. На огромном цветном фото – мы с Тиной, сидящие на полу у меня дома. В глаза бросилась подпись: «Элена Греко со своей дочерью Тиной». Я почему-то подумала, что проблема в этой подписи, и никак не могла понять, на что злится Марчелло. «Они ошиблись», – произнесла я в замешательстве. Марчелло рассвирепел еще сильнее: