Исабель Альенде - Любовь и Тьма

В полночь под внимательными взглядами полицейских, в открытую дежуривших на улице, прибывшие на собрание люди попрощались у дверей резиденции Кардинала. Все знали, что с этого момента их жизнь висит на волоске, но никто не колебался — они привыкли ходить по краю пропасти. Уже много лет они работали во имя Церкви. Все были люди светские, за исключением Хосе Леаля, а некоторые и вовсе атеисты, не имевшие до военного переворота никакого отношения к Церкви, но они объединились, идя на неизбежный компромисс во имя подпольной борьбы. Оставшись один, Кардинал потушил свет и направился к себе в комнату. Он рано отпустил секретаря и весь обслуживающий персонал: ему не хотелось, чтобы они поздно возвращались домой. С годами его сон становился все короче, и Кардинал поздно засиживался за работой, потому что спать все равно не хотелось. Он обошел дом, проверяя, закрыты ли двери, ставни и форточки: после того как недавно в саду взорвалась бомба, он принимал меры предосторожности. Он наотрез отказался от предложенного Генералом подразделения телохранителей, так же как и от группы молодых католиков-добровольцев, готовых обеспечить его безопасность. Он был убежден, что проживет до назначенного Богом часа и ни на миг больше или меньше. С другой стороны, говорил он, представители Церкви не могут, как политики, главари мафии и тираны, разъезжать по миру в бронемашинах и пуленепробиваемых жилетах Если какое-либо покушение на его жизнь увенчается успехом, то вскоре другой священник займет его место и продолжит его дело. Это внушало ему спокойствие.

Войдя в спальню, он закрыл массивную деревянную дверь, разделся и надел ночную сорочку. На какое-то мгновение он почувствовал усталость и тяжесть взятой на себя ответственности, но поспешил прогнать сомнения прочь. Опустившись на молитвенную скамейку, он закрыл лицо ладонями и стал говорить с Богом так, как делал это всегда, — с глубокой уверенностью, что он будет услышан и получит ответ на свои вопросы. Его надежды всегда оправдывались. Иной раз голос Творца доходил до слуха не сразу или проявлял себя, минуя извилистый путь, но никогда не умолкал насовсем. Он надолго погрузился в молитву, пока не почувствовал, что ноги его совсем застыли, а тяжесть прожитых лет сгибает спину. Он подумал о своем возрасте и понял, что не вправе требовать таких усилий от своей бренной плоти, а улегшись на кровать, удовлетворенно вздохнул: Господь одобрил его решение.

Через несколько недель, в среду, с самого утра установился солнечный, как в разгар лета, день. Возглавляемая помощником епископа комиссия прибыла в Лос-Рискос на трех автомобилях Следуя описанию своего брата, Хосе Леаль нанес маршрут на карту и был проводником комиссии. Агенты Генерала наблюдали за журналистами, представителями международных организаций и адвокатами издалека с прошлого вечера они неотступно следили за ними.

Ирэне хотела принять участие в комиссии как представитель своего журнала, но Франсиско ей не разрешил. В отличие от остальных, чье положение обеспечивало им определенную безопасность, они с Ирэне были беззащитны. Если их имена будут связаны с обнаружением трупов, нечего надеяться остаться в живых, а это вполне может случиться, потому что они оба видели, как Еванхелина подняла лейтенанта Рамиреса словно тряпку; фотокорреспондента и девушку видели и тогда, когда они были здесь, спрашивали о пропавшей девочке и несколько раз разговаривали с Ранкилео.

Неподалеку от рудника машины остановились. Хосе Леаль, у которого были мощные, как медвежьи лапы, руки и который привык к тяжелой работе, взял на себя инициативу и первым приступил к расчистке завала у входа Остальные последовали его примеру, и вскоре был проделан пролом; а в это время маячившие вдалеке агенты служб безопасности докладывали по радио: несмотря на предупредительные таблички, подозреваемые вламываются в закрытый рудник, ждем дальнейших указаний, мой Генерал, прием. В соответствии с моим приказом ограничьтесь наблюдением, ни в коем случае их не трогать и не вмешиваться, конец связи.

Решив взять инициативу на себя, помощник епископа вошел в рудник первым. Несмотря на свою неуклюжесть, ему удалось, извиваясь, как мангусту, втиснуть в полость сначала ноги, а потом и все тело. Зловоние ударило, как обухом по голове, но, когда глаза привыкли к полумраку и он смог разглядеть останки Еванхелины Ранкилео, у него непроизвольно вырвался отчаянный возглас, который услышали все остальные. Ему помогли выбраться обратно и, поддерживая под руки, отвели в тень, чтобы он пришел в себя. Между тем Хосе Леаль соорудил из скрученных газет нечто вроде факела и, посоветовав всем закрыть лицо носовыми платками, стал проводить членов комиссии по одному в могильник; там, присев на корточки, каждый из них смог увидеть разлагающееся тело девочки и груды человеческих костей, волос и лохмотьев. Стоило немного отодвинуть любой из камней кладки, и к ногам сваливались новые человеческие останки. Когда члены комиссии, побледневшие, выбрались из рудника наружу, их била дрожь; никто не мог произнести ни слова, они лишь обменивались взглядами, стараясь понять важность находки. Только Хосе Леаль собрался с силами, чтобы завалить вход: он подумал, что на запах могут сбежаться собаки, или совершившие это преступление люди, увидев разобранный пролом, поймут, что их разоблачили, и попытаются уничтожить доказательства, что, впрочем, было бы бесполезно. В двухстах метрах, в специальном фургоне, полиция, оснащенная привезенными из Европы биноклями, подзорными трубами и приборами ночного видения, импортированными из США, вела за ними наблюдение, что позволило полковнику узнать о находке в руднике почти одновременно с помощником епископа; но указания Генерала ясны, как день: не трогайте церковников, надо выждать, каков будет их следующий шаг, что за дерьмо они нам подложат; в конце концов, там всего лишь несколько неопознанных трупов.