Исабель Альенде - Любовь и Тьма

В середине дня профессор Леаль поднял глаза и посмотрел на Хильду.

— Что с тобой, дорогая? — спросил он надтреснутым от четырехдневного молчания голосом.

— То же, что и с тобой.

Профессор все понял. Он хорошо ее знал и догадывался, что, если ему вздумается обречь себя на смерть, жена готова пойти и на это, ведь после стольких лет любви она не позволит ему уйти из жизни одному.

— Ну, ладно, — сказал он, с трудом поднимаясь, и протянул ей руку.

Они медленно, поддерживая друг друга, вошли в дом. Франсиско подогрел суп, и жизнь снова пошла по своему привычному кругу.

Оставшись одна из-за траура Леалей, Ирэне Бельтран решила искать Еванхелину самостоятельно: она взяла машину матери и поехала в Лос-Рискос. Она пообещала Дигне помощь в поисках Еванхелины, и ей не хотелось выглядеть легкомысленной. Сначала она заехала в дом семьи Ранкилео.

— Не ищите ее, сеньорита. Она уже в сырой земле, — смиренно сказала мать: так говорят люди, пережившие множество несчастий.

Но Ирэне готова была разрыть землю, если потребуется, чтобы отыскать девочку. Позже, возвращаясь в воспоминаниях к этим дням, она спрашивала себя, что толкнуло ее в этот край мрака. Сначала она думала, что в ее руках конец нити — стоит только потянуть, и тут же распутается этот огромный клубок горя. Интуитивно она догадывалась, что эта святая, творившая сомнительные чудеса, — граница между ее упорядоченным миром и мраком, куда она до сих пор не заглядывала Думая об этом, она пришла к выводу, что ею двигало не только свойственное ее характеру и профессии любопытство; ее словно затянуло в водоворот. Она заглянула в бездонный колодец и не смогла устоять перед искушением погрузиться в бездну.

Лейтенант Хуан де Диос Рамирес сразу же принял ее у себя кабинете. Он ей показался не столь могучим, как тогда, в то зловещее воскресенье в доме Ранкилео, где она видела его; значит, заключила девушка, впечатление от человека зависит от его действий. Рамирес был почти любезен. Без фуражки, в мундире, без портупеи и оружия. У него были одутловатые красные руки, покрытые пятнами от обморожения — недуга бедных. Не узнать Ирэне было невозможно: стоило хоть раз увидеть ее буйную шевелюру и экстравагантную одежду, и ее вспомнил бы любой, поэтому она и не пыталась обмануть его, а прямо заявила о том, что разыскивает Еванхелину Ранкилео.

— Ее задержали для обычного допроса, — сказал офицер. — Ночь провела здесь, а на следующий день рано утром была отпущена.

Рамирес вытер со лба пот: у него в кабинете стояла жара.

— Ее выпустили на улицу раздетой?

— На гражданке Ранкилео были туфли и пончо.

— Вы ночью вытащили ее из постели. Она несовершеннолетняя. Почему вы не вернули ее родителям?

— Я не обязан обсуждать с вами действия полиции, — сухо возразил лейтенант.

— Вы предпочитаете сделать это с моим женихом, армейским капитаном Густаво Моранте?

— Не много ли вы на себя берете? Я отчитываюсь только перед моим непосредственным начальником.

Однако Рамирес заколебался. Принцип воинского братства был у него в крови; превыше мелкого соперничества между военными институтами ставились священные интересы родины и не менее священные — интересы мундира; их нужно защищать от раковой опухоли, поразившей народ и разрастающейся повсюду; поэтому, из предосторожности, не следует доверять гражданским, а нужно соблюдать верность товарищам по оружию: таков стратегический замысел. Тысячу раз им повторяли: Вооруженные Силы должны быть монолитны. Кроме того, на него влияла классовая принадлежность девушки; он привык уважать высшие авторитеты — деньги и власть, а она, по-видимому, обладает и тем и другим, если уж осмелилась с такой дерзостью учинить ему допрос, обращаясь с ним как со слугой. Он достал журнал дежурств и показал ей. Там было записано поступление в участок Еванхелины Ранкилео Санчес, пятнадцати лет, задержанной в связи с заявлением по поводу несанкционированного происшествия и нанесения физического оскорбления офицеру Хуану де Диос Рамиресу. Внизу было дописано: в связи с приступом истерии допрос решено отложить. Затем стояла подпись дежурного капрала Игнасио Браво.

— По-моему, она уехала в столицу. Хотела устроиться служанкой, как и ее старшая сестра, — сказал Рамирес.

— Без денег и полураздетая? Вам не кажется это странным, лейтенант?

— Эта соплячка была с придурью.

— Могу я поговорить с ее братом — Праделио Ранкилео?

— Нет. Он переведен на новое место службы.