Исабель Альенде: Любовь и Тьма

Когда, громко зазывая в рупор жителей на грандиозное международное представление, восхитившее публику многих стран, в Лос-Рискос приехал цирк с лохматым медведем, она отказалась вести туда детей из страха перед клоунами: все они так одинаковы и так похожи на Иполито. Однако в кругу семьи он переодевался в клоунские одежды и размалевывал лицо, но не для недостойных пируэтов и грубых шуток, а для того, чтобы порадовать ребят историями о страшилищах: про бородатую женщину, могучего человека-гориллу, способного тащить грузовик зубами за проволоку, про пожирателя огня, глотающего облитый нефтью горящий факел, но не сумевшего затушить пальцами свечу, лилипутку, скачущую галопом на козе, воздушного гимнаста, упавшего с трапеции и забрызгавшего своим мозгом уважаемую публику.

— Мозг у христиан такой же, как у коров, — объяснил Иполито, заканчивая трагическую историю.

Усевшись в кружок вокруг отца, дети слушали и слушали одни и те же рассказы. Перед зачарованными глазами домашних, ловивших его слова на лету, Иполито вновь обретал достоинство, которого не было в дешевых спектаклях, где он служил мишенью для шуток.

Зимними ночами, когда дети спали, Дигна, вытащив из-под кровати картонный чемоданчик, чинила при свече рабочую одежду мужа: пришивала громадные красные пуговицы, там и сям штопала прорехи и накладывала внушительные заплаты, натирала до блеска пчелиным воском громадные желтые туфли и втайне вязала полосатые чулки для клоунского наряда. Она все делала с такой же нежностью, какая наполняла ее восхищенную душу во время их коротких любовных встреч. В ночном безмолвии едва слышные звуки становились громкими — дождь оглушительно барабанил по черепице, а дыхание, доносившееся с детских кроватей, было столь чистым, что мать могла угадать, какие сны видят дети. Охваченные жаром тайного любовного сговора, Дигна и Иполито сжимали друг друга в объятиях, сдерживая рвущееся из груди дыхание. В отличие от других крестьянских семей, их брак был заключен по любви, в любви были зачаты и дети. Поэтому в самые тяжелые времена, когда случались засуха, землетрясение или наводнение и котелок оставался пустым, они все равно не жаловались на появление нового ребенка. Дети, как цветы и хлеб, говорили они, — благословение Господне.

Когда Иполито был дома, он ставил изгородь, заготовлял дрова, ремонтировал рабочий инструмент, а когда утихал дождь — латал крышу. На деньги, накопленные на гастролях и от продажи меда и свиней, семья кое-как сводила концы с концами ценой строжайшей экономии. В благоприятные годы в еде недостатка не было, но даже в лучшие времена денег не хватало. В семье ничего не выбрасывалось и всему находилось применение. Младшие донашивали одежду старших детей до тех пор, пока изношенная ткань способна была держать заплатки и те не отваливались, как засохшие струпья. Вязаные жилеты распускались, шерсть стирали, а затем вновь пускали в дело. Отец на всех плел альпаргаты, [14] …альпаргаты — крестьянская обувь из пеньки (в Испании и Латинской Америке). а в руках матери без устали мелькали спицы и стрекотала швейная машинка. Они не чувствовали себя бедными, как другие крестьяне, поскольку владели землей, унаследованной от деда, у них были скотина и инвентарь. Когда-то они получали сельскохозяйственные кредиты и какое-то время верили в процветание, но затем все возвращалось на круги своя.

— Послушай, Иполито, перестань смотреть на Еванхелину, — прошептала Дигна на ухо мужу.

— Может быть, сегодня у нее не будет приступа, — ответил он.

— Все равно будет, мы ничем не можем помочь.

Члены семьи закончили завтракать и разошлись каждый со своим стулом. С понедельника по пятницу младшие сыновья ходили в школу — полчаса быстрой ходьбы. Когда бывало холодно, мать давала каждому ребенку разогретый на огне камень: положив его в карман, удавалось согревать руки. Кроме того, она совала им хлеба и два кусочка сахара. Раньше, когда в школе было молоко, дети подслащивали его сахаром, но уже несколько лет они сосали его, как карамельки, на перемене. Эти полчаса, что уходили на дорогу, были ниспосланным Богом благословением: дети возвращались домой уже тогда, когда приступ у их сестры прекращался, а паломники отправлялись по домам. Но в тот день была суббота, значит, все они будут дома, — и ночью Хасинто, наверное, обмочится прямо в кровать от страха перед кошмарами. Как только появились первые признаки болезни, Еванхелина перестала ходить в школу. Ее мать точно помнила, когда началась эта беда Это произошло именно в тот день, когда собралась уйма лягушек, но она была убеждена, что это не связано с болезнью девочки.