Джеймс Келман - До чего ж оно все запоздало

Не ответили, похоже, тут и нет никого. Пошел дальше. Хотя какое-то бормотание слышится, он, на хер, расслышал его, бормотание. Снова остановился. Простите, сказал он, э-э… я слепой и э-э, хотел бы

Бурчат-то за спиной. Он повернулся и сказал: Я ищу отделение неотложной помощи.

Вы уже в нем, ответил женский голос.

А, хорошо.

Очередь там, сзади вас.

А у вас нет отдельной приемной для слепых? Мне нужно в отделение для незрячих.

Не знаю.

Как-то недружелюбно она это сказала. Сэмми пожимает плечами. Отходит налево. Бормотание нарастает. Это очередь? спрашивает он.

…

Эй, поставьте меня кто-нибудь в конец очереди.

Он прямо перед вами.

Сэмми тычет палкой и нашаривает ее, скамью, значит. Долбаная жизнь, друг. Вздыхает. Воняет чем-то; застарелым потом, обычное дело.

А, ладно, все равно ведь ни хрена не известно, сколько он тут просидит. Так что и дергаться нечего.

Очередь двигалась шаг за шагом, когда кто-нибудь отходил от стола, все переползали вперед, заполняя возникшую пустоту.

Сэмми спел про себя пару песенок, но этого занятия надолго не хватило, и вдруг поймал себя на том, что думает об отце – ни с того, ни с сего, без всякой причины. А там и о маме. Он просто видел их двоих, вместе; как будто они прямо тут. Казалось, все это было так давно. Целую жизнь назад, в юные годы; хрен знает что, друг. Рано или поздно он тоже помрет. И тогда его мальчишка будет вот так же думать, думать о Сэмми. Какого хрена. Жуть, просто долбаная жуть. Он ее уже много лет как не видел, бывшую-то свою, мать мальчишки. В памяти она оставалась прежней, двадцатилетней девчонкой. Хотя они почти ровесники. Отец с ней знаком не был, и о Питере ничего не узнал, о малыше, ни хера о нем не знал, помер еще до его рождения. Позор, да и только. Как подумаешь об этом, тоска берет. Исус всемогущий, и мама тоже; как она сидела с малышом на коленях; Сэмми помнил, какое странное у нее было лицо. Мать-перемать, хрен знает сколько лет назад, хрен знает сколько…

Где-то поблизости разговаривали. Молодой парень громко рассказывал о какой-то драке, сквернословил вовсю, чтобы все поняли, какой он крутой, как круто приходится людям там, откуда он родом.

Тут ты подумал о тех, кто сидит рядом, о том, что он все про них, на хер, знает, о том, каково им приходится в жизни. И тебе стало смешно; этот молодчик, будь у него хоть немного долбаных мозгов, чтобы задуматься об этом, об окружающих людях, ни хрена бы так не горланил. Одну вещь ты затвердил накрепко; всегда отыщется человек, которому хуже, чем тебе.

В крытке таких было навалом, горлопанов. Сначала раздражали, но потом ты переставал на них злиться; в общем-то, ты их даже жалел, их болтовня просто показывала, до чего же многому им еще предстоит научиться. А некоторые из них так ничему научиться и не успели, ублюдки несчастные.

В конце концов, подошла его очередь, он отдал карточку, назвал свой адрес, сообщил нужные сведения. Глазное отделение на пятом этаже, надо подняться на лифте. Он сказал: Никто не покажет мне, где это?

За спиной Сэмми кто-то зашебуршился, рука взяла его за запястье: Я вас провожу, произнес женский голос. И она повела его за собой. Сэмми понимал, что может отдавить ей пятки, и потому топал мелкими шажками. Рука женщины сместилась. Теперь она тянула его за рукав. Ему стало неудобно. Лучше бы она отпустила его, он бы и сам справился. А сегодня вроде потеплее, сказал он.

Да… Тут она остановилась, выпустила рукав, и Сэмми услышал, как она нажимает кнопку. Идет, сказала женщина.

Двери, погромыхивая, отворились, женщина подтолкнула его в плечо; он вошел в лифт, услышал, как она нажала внутри кнопку, и торопливо выскочила наружу. Двери закрылись. Лифт пошел вверх. Охеренно мило! сказал он. И кашлянул, словно бы прочищая горло. Это он вроде как пояснил, почему говорит так громко. Он знал, что в лифте никого нет, но, может, его прослушивают, на хер, или тут телекамера установлена, очень даже может быть. И тот самый мудак из охраны прямо сию минуту сидит себе и пялится на него, посмеивается над тем, что Сэмми заговорил, а говорить-то и не с кем. Да и хрен с тобой, сказал Сэмми и повертел туда-сюда головой. Хрен с тобой.

Лифт остановился, двери открылись, и Сэмми быстро выскочил наружу, ловко у него получилось. Двери закрылись. Сэмми постоял, подождал. И услышал чьи-то шаркающие шаги.

Привет, сказал кто-то, мужчина.

Это глазное?

Оно.

А куда мне идти?

Да я не знаю.

Это пятый этаж?

Ага.

Тут вроде должно быть глазное.