Мария Арбатова - Меня зовут Женщина

Прибежала сама начальник лагеря, склонилась над Линой. Важно пощупала пульс.

— В реке холодные воронки! Кто-нибудь утонет, а мне под суд идти? — сказала она и ушла обиженная.

Больше никому купаться в реке не разрешили. Когда Лина пришла в себя, она уже была объявлена национальной героиней. Все восхищались провидческими фантазиями про «кару хорошенькой Лине» на Каролино-Бугазе, и больше никто не считал назначение на роль индианки несправедливым.

Через пять дней Лина стояла в сари из простыни возле китаянки Айны и негра Синицына. В руках у нее была желтая дыня; Айна придерживала рукой и костылем сноп колосьев, а в черных, пахнущих гуталином руках Синицына были помидоры. Раскормленный лагерный баянист наяривал мотивчик, обрыдший за вечерние спевки, когда все играют в вышибалы, а ты учи текст и пой.

пел отряд, и на крике «Довольно!» запустил в зал бумажных голубей.

— В прошлом лагере под эту песню делали журавликов. Но они плохо летают, так что обойдемся голубями, — мотивировала воспитательница.

Что такое Нагасаки и чем бумажный журавлик отличается от бумажного голубя, Лина, как и все население отряда, выяснила через много лет, что не помешало сорвать колоссальную овацию и первый приз. Дело происходило на эстраде городского парка, и публика неистовствовала, видя, какой мощный отпор дети-инвалиды способны дать американской агрессии.

С этого лета Лина перестала плавать. Она родилась плавучей, как надувной матрас, но страх сделал тело чугунным. И пришлось постепенно привыкнуть к тому, что она «не умеет плавать».

Однажды она с Черновым плескалась ночью в Нескучном саду после его полулегального концерта в каком-то Доме культуры. Черновой был немного пьян, он взял Лину за руку и потащил на середину пруда.

— Не бойся. Человек сначала умеет плавать, а потом ходить. Ты просто забыла, сейчас вспомнишь.

И она вспомнила. Не как должны двигаться руки и ноги, а физиологический механизм легкости на воде, и поплыла. Потом без Чернового больше не получалось.

С ней тогда вообще происходили жуткие вещи. Как будто открылся третий глаз. Например, получалось видеть через весь город. Когда Черновой был особенно нужен, она сосредотачивалась и откуда-то получала информацию о его местоположении. Она звонила туда, и он подозревал, что за ним шпионят.

Потом эта способность тоже исчезла. В романе с Черновым Лина была словно подключена к огромной электрической сети, из которой в нее шло огромное тепло и невероятная информация. Она была вырвана из собственной квартиры и присоединена к кровеносной системе земного шара. Через нее бежали чужие информационные потоки, потому что она сидела на стене пространственной воронки, в центре которой Черновой посылал через микрофон сигнал тысячам людей и получал от них ответ — энергетический вихрь.

Казалось, что до него Лина жила обернутой в целлофан. Она писала про это:

— Приехали! — оборвала Линии поток сознания организаторша. — Перед вами музей Пушкина!

— «Я жил тогда в Одессе пыльной...» — улыбнулась очаровательная экскурсоводша в предбаннике музея. — «Там долго ясны небеса, Там хлопотливо торг обильный свои подъемлет паруса...» Александр Сергеевич провел в нашем городе тринадцать месяцев без трех дней, после того, как Александр Первый сослал его сюда «для дальнейшего прохождения службы», дабы «он обрел правильный образ мыслей истинного христианина и верноподданного»!

— Голубушка, — сказал пожилой господин, — мы все учились понемногу...

— Это пушкинисты, — зашептала организаторша экскурсоводше в изящное ухо с камеей.

— Ах, извините, — зарделась она. — Как вам известно, здесь находились гостиничные номера, в которых останавливался великий поэт.