Цзян И - Молчаливый странник в Лондоне

Как-то специалист по искусству Востока господин В. Винкворт пригласил меня послушать лекцию, которая читалась в здании «Айвори тауэр» на Грэйт-Ньюпорт-стрит, 9. До начала лекции мы сидели на самом верхнем этаже и смотрели в окно. Вдруг Винкворт обратил мое внимание на колонну Нельсона. То был новый для меня ракурс. Статуя была далеко-далеко, но казалось, она доминирует над всеми другими монументами. Ничто не могло сравниться с ней. Я даже подумал, что если бы все пространство Трафальгарской площади занимала только колонна Нельсона или если бы только Сенотаф, памятник воинам, погибшим во время первой мировой войны, был бы единственным на улице Уайтхолл, панорама была бы более впечатляющей. Впрочем, наверное, у меня нет права на столь критические оценки. Я слышал разные суждения. Одни говорили, что Сенотаф прост, но очень выразителен, другие утверждали, что он похож на дымовую трубу или бочку. Но я думаю, скульптор был совершенно прав, отказавшись от каких-либо узоров на барельефе, не стал изображать воинов, убитых во время битвы. Зачем пугать зрителей?

На Трафальгарской площади всегда проходят демонстрации и другие массовые мероприятия, а цоколь колонны Нельсона используется демонстрантами в таких случаях как платформа. Кто-то сказал мне, что лучше бы не существовало такой готовой платформы, да и кабинет министров, я думаю, тоже испытывает к ней недобрые чувства. Но есть еще одна характерная черта колонны, на которую я обратил внимание: стаи голубей рядом с ней…

Я, наверное, немного отвлекся от темы, но, что делать, мне всегда чудилась необыкновенная связь между голубями и статуями. Порой смотрю наверх и вижу: что-то двигается по лысой голове фигуры. Сначала подумалось, то ли персонаж ожил, то ли что-то случилось с ним. Но оказывается, это всего лишь голубь ходит с самодовольным видом, гордясь собой и тем, что он стоит на таком знаменательном месте – вершине великого монумента! Эти люди на пьедесталах – сидящие, стоящие, едущие верхом – иногда на короткое время действительно привлекают внимание прохожих, но чаще их глаз не задерживается на этих исторических сценах. Прохожим куда интереснее голуби, которые прыгают им на колени, руки, плечи, головы. Они-то действительно вносят разнообразие в жизнь!

Но вот однажды читаю в газете, что где-то собираются поставить статую знаменитого человека, который еще жив, а он намерен отказаться от этой чести, потому что не хочет создавать еще одно место для голубей. Похоже, он человек весьма уязвимый и обидчивый, но боюсь, его могут вызвать в общество предупреждения жестокого обращения с животными и птицами, где ему предъявят обвинение в неуважительном отношении к голубям. В своих размышлениях на эту тему я забрел совсем далеко, и вот, что пришло на ум: а не задумаются ли духи статуй о жестокости своих соотечественников, которые столетиями не предоставляют им никакой защиты от дождя, ветра, шторма, тумана, да и от жгучих солнечных лучей. А может быть, их родственники и друзья чувствуют себя неуютно оттого, что сами могут укрыться зонтиками от дождя, а статуи этого не в состоянии сделать?

Несколько десятилетий назад в Шанхае рассказывали такую историю. Умер ученый, знаменитый и богатый, который пожертвовал много денег на основание отличной школы в городе. Попечители школы решили в знак благодарности поставить памятник этому достойному человеку. Идея, конечно, была заимствована на Западе. Однако жена умершего не одобрила ее. Она не хотела, чтобы муж все время стоял под ветром и солнцем. Вот ход ее мыслей: хотя она и не будет все время видеть его в таком состоянии, но она постоянно будет ощущать, как ему неуютно. Сыновья и дочери ученого поддержали мать. И тогда решили соорудить над памятником некий навес. Кроме того, они регулярно приходили в школу и давали указание служащим мыть и чистить статую. С западной точки зрения, такие действия, очевидно, выглядели очень глупыми. Для людей Запада мы слишком сентиментальны и суеверны. Мне думается каждый обязан протянуть руку помощи, если увидит на лицах родителей, детей или близких друзей грязные пятна, которые им самим не видны. А если вы отлично знаете кого-то, прожили с ним долгие годы, неужели после его смерти вас не тронет прикосновение к изображению бесконечно родного человека. Вся жизнь с близким человеком пройдет перед вами, и почудится, что это не статуя, а живой человек. Конфуций говорил: «Пока вы поклоняетесь Богу – он с вами». Точно так же, если вы продолжаете любить ушедшего из жизни человека, его изваяние будет для вас живым. Мне кажется, что если бы я был другом кому-то из тех, кто стоит на Трафальгарской площади или вдоль улицы Уайтхолл, то я мог бы подойти к памятнику, подняться на пьедестал и смыть белые следы, оставленные голубями, или черную пыль. Когда я вижу, что лицо известной уважаемой личности, стоящей на пьедестале, покрыто черными и зелеными пятнами, то чувствую себя неловко, даже если не испытывал к этому человеку каких-то особенных чувств. Кстати, может быть, стоит дать приют этим достойным людям в каких-нибудь прекрасных домах, обиталищах изящных искусств?