Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

Может, мой 'титул' оказал своё влияние на тройку по конституции, которую он мне поставил при пересдаче; но скорее, тут был только расчётец :

Вспоминается ещё случай с учительницей-словестницей - Викторией Сергеевной. Как-то она рассказывала нам про поступок советского машиниста, которого фашисты силой заставили вести поезд с их солдатами и танками куда им надо было. Так вот, желая устроить аварию, машинист выбросился на ходу поезда. Это был эпизод из какого-то патриотического произведения, которое мы 'проходили'. Виктория Сергеевна спрашивает класс:

- Машинист выбросился из поезда, что должно случиться с поездом? - и не слыша ответа, пояснила, - поезд после этого сойдёт с рельсов и будет крушение. Ведь машинист должен постоянно 'рулить' поезд, чтобы его колёса шли по рельсам!

Класс замер, ведь даже двоечники понимали, что 'рулить' колёсами паровоза, да и всего поезда не под силу никакому машинисту. Колёса поезда просто не поворачиваются. Но как же тогда поезд действительно удерживается на рельсах и не сходит вбок на поворотах? И я поднял руку. Встав, я пояснил словеснице, что поезд без машиниста не сойдёт с рельсов, потому, что у колёс по бокам есть реборды, которые и удерживают их на рельсе. И не 'рулит' машинист поездом, потому что, во-первых, там нет руля, а во-вторых, колёса не могут повернуться - они закреплены на осях жёстко.

- Всё наш 'граф' знает! - презрительно сказала на весь класс Виктория Сергеевна, - даже паровозы. Лучше бы вёл себя поскромнее!

А вскоре после этого была контрольная - сочинение на свободную тему. Я выбрал тему по своему любимому 'Фаусту' Гёте. Изучал снова это произведение по подстрочному переводу, который имелся в нашей домашней библиотеке, чтобы не упустить какую-нибудь 'тонкость' на немецком языке. В результате - четвёрка, несмотря на отсутствие грамматических ошибок.

- Тема эта неактуальна, - пояснила Виктория Сергеевна, - 'Фауст' устарел для советского человека, это тебе не 'Как закалялась сталь'! Молодцы ребята и девочки, которые выбрали эту тему!

Учителя, будьте же принципиальны, ведь ученики вырастут и всё вспомнят про вас!

На экзаменах я не стал 'выпендриваться' и сдал всё на пятёрки.

Наступил выпускной вечер. Это был не бал, как теперь это вошло в традицию, а ужин с обильной выпивкой, что было предпочтительнее для учителей и родителей. Активисты-родители собрали с нас деньги и устроили ужин отдельно для нашего класса в доме напротив школы, принадлежащем вместе с садом одному из родителей наших учеников. Большой стол был поставлен в саду под виноградником, на котором закрепили электролампочки.

Бочка с вином стояла в сарае, и вино носили на стол, набирая его в кувшины. Пригласили учителей, которые вели у нас занятия последние годы, конечно же, классного руководителя, активистов-родителей, и одного из завучей, который оказался уже достаточно пьян.

Первый тост предоставили завучу Баграту Сократовичу, как начальнику. Завуч был огромен, толст, со зверским выражением лица, и прозвище ему было - Геринг. Глаза его постоянно были налиты кровью, особенно, когда выпьет, то есть и сейчас. Он поднялся, чуть не опрокинув стол, и медленно, значительным голосом произнёс тост, но совсем не тот, что от него ждали.

- Сегодня вы получили эту грязную бумажку, - сказал он с таким презрительным выражением лица, что в мимике ему бы позавидовал сам Станиславский, - но не думайте, что вы с этой бумажкой умнее, чем были без неё. Какими дураками вы были, такими и останетесь! За исключением, может, трёх-четырёх, - исправился завуч, поняв, что перегнул палку. - Главное, как вы себя покажете в жизни, чего добьётесь. И не надейтесь, что эта грязная бумажка (он, видимо, имел в виду аттестат), вам поможет стать достойными людьми!

И Геринг, испив огромный бокал, грузно сел на свой табурет. За столом установилась гробовая тишина. Только классный руководитель, учительница английского языка Эсфирь Давыдовна, робко высказала мнение, что уважаемого батоно Баграта надо понимать иносказательно, что он хотел сказать совсем другое :

Тут я почувствовал, что наступило время моего высказывания о школе, больше я это не сумею сделать при всех присутствующих лицах. Я поднялся с бокалом и громким, авторитетным голосом ('граф', всё-таки!) произнёс:

- Я уже не ученик, и от уважаемых учителей и завуча больше не завишу. И поэтому не сочтите за лесть то, что я скажу!

Разволновавшиеся, было, учителя, успокоились, услышав слова о лести. Не дождётесь!