Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

Стало быть, речь идёт о подвешивании ведра, не как на верёвке, а как на кронштейне, или если использовать отечественные термины - на рычаге, болте, костыле и т.п., укреплённом в стене под небольшим углом (около 20®) к горизонту. Тут возникает новый вопрос, а на каком расстоянии от 'заделки' надо подвешивать это ведро? Ведь из сопромата известно, что момент растёт по мере удаления точки подвеса от заделки. Чувствуя, что дело идёт к эксперименту, спору на этот счёт, и тому, что мне никак не остаться в стороне от этого спора, я естественно, высказал мнение, что подвес должен осуществляться именно в точке заделки. Там теоретически изгибающий момент равен нулю и действует только перерезывающая сила. Иначе задача становится неопределённой, решение которой будет зависеть от выбора точки подвеса.

Мои предчувствия не обманули меня. Мы заключили пари - я против 'старика' Калашяна - подвешу ли я, будем называть так, на своём 'кронштейне' ведро воды в точке 'заделки' этого кронштейна, с выдержкой в две секунды. Как в соревнованиях по штанге. Приз - две бутылки водки с распитием в нашем же коллективе. Комсорг Абрамян взял из комсомольской копилки, куда он складывал взносы, шестьдесят рублей, а Толик Лукьянов быстро принёс на эти деньги две бутылки водки и буханку чёрного хлеба на закуску.

Пока шли приготовления, Левон и Крисли принесли из общественной кухни оцинкованное ведро с надписью масляной краской 'кухня', наполненное водой по каёмочку, после чего Левон куда-то изчез. Серож Калашян поставил две настольные лампы на тумбочки близ окна, осветив место предполагаемого эксперимента. Согласно условиям эксперимента, руки - у меня за спиной, а Крисли показывает мне фотографию эротического содержания из журнала 'Плейбой'. Помню, это была фотография обнажённой Брижжит Бардо конца 50-х годов в коленно-локтевом положении, вид сбоку-сзади, голова повёрнута в профиль к фотоаппарату. Мне очень нравилась Брижжит Бардо, а особенно эта фотография; я уже два дня не встречался с Настей, и результат не заставляет себя ждать. Затем Толик наносит ручкой метку, куда вешать ведро, и Крисли с Серожем осторожно, без динамики вешают ведро. Считают: 'двадцать один, двадцать два', отмеривая секунды взмахами руки, и снимают ведро.

Всё так и произошло; ведро, к счастью, не упало; его сняли, торжественно поставили на стол, за которым мы и распили выигранные бутылки. Рассчитаться с Левоном Абрамяном - комсоргом, должен был Серож Калашян - 'старик'. Меня несколько смутило отсутствие комсорга при эксперименте и распитии, но Серож сказал, что комсоргу на таких сомнительных экспериментах, а особенно на распитии, присутствовать нежелательно. Меня это только обрадовало - делить две бутылки на четверых - понятно и привычно, а вот как мы поделили бы эти же две бутылки на пятерых - сложно сказать!

Всё было путём - поспорил, выиграл, выпил, но тайна исчезновения Левона всё-таки осталась. А ведь всё тайное рано или поздно становится явным! Тайна исчезновения комсорга Левона Абрамяна открылась только через двадцать три года - в 1983 году.

Я, уже сорокатрёхлетний профессор, доктор наук, еду с циклом лекций от общества 'Знание' по стране, конкретно - на юг России. И вот в городе Ростове-на-Дону мне забронировали в центральной гостинице 'Московская' на главной улице Ростова, носившей славное имя Энгельса (теперь - Большая Садовая), трёхкомнатный номер-'люкс'. Я читал лекцию в конце рабочего дня на каком-то транспортном предприятии. Чемодан свой, конечно же, с выпивкой на вечер, я оставил в номере, а на лекцию отправился налегке.

Лекция была в актовом зале предприятия, прошла она, как обычно, с успехом, было много празднично одетых людей, задавали вопросы по теме и не совсем, и я уже, собрав свой нехитрый реквизит, намеревался выходить из зала, как ко мне вдруг подошла стройная симпатичная женщина лет сорока.

- Профессор, можно мне задать вопрос не совсем по теме? - слегка зардевшись, спросила она, - не жили ли вы в 60-м году в общежитии МИИТа на Вышеславцевом?

Я с интересом посмотрел на неё, понял, что не ошибся в оценке её внешних данных - румянец ещё более украшал её, - и ответил еврейским вопросом на вопрос:

- А что?

- Знаете, - она зарделась ещё больше, - дело, конечно, прошлое, люди мы уже взрослые, но я видела, как вы ведро с водой подвешивали : на этом, ну вы понимаете, на чём?

Я поглядел на даму с таким выражением лица, которое, будь рядом Станиславский, обязательно вошло бы в каталог мимики. Вроде баб в комнате тогда не было, это что - мистика или розыгрыш?