Максим Веселов - «Клуб Шести»

Дальше было неинтересно — обсуждали нюансы предстоящей новоиспечённому риэлтору работы. Про компьютер уже никто не вспоминал, у них появилось дело поважнее.

А вот сейчас Теодор сидел на складном деревянном стульчике и курил. Саша, наверное, уже полгорода на уши поставил. Хорошо иметь таких родственников.

Сходили в банк, Теодор залез в свою ячейку: денег, как сказал Саша, хватит и на квартиру и на кучу компьютеров. Ну и хорошо. Это хорошо. Значит, опять не надо думать о хлебе назавтрашнем и можно спокойными, а не трясущимися в неуверенности пальцами держать кисть, уголь, карандаш. Рисовать. А, может… и — писать.

До сего дня, Теодор не пробовал писать ни стихов, ни прозы. Э… конечно, стихи в юности все писали. Но, сами понимаем, как далеки эти пробы от поэзии. Не об этом речь. Читал Теодор всегда с огромным удовольствием: Анчаров, Гессе, Ремарк, Маркес, Веллер, Пелевин, Орлов, много хороших и любимых авторов насобирал за прожитые годы. Не так много, как хотелось бы, но и не мало. Для требовательного читателя тоже книги пишут. А вот что бы сам сел за ручку, а не за кисть — не случалось. Что-то произошло сегодня, вдохновило и снова приоткрыло завесу, отделяющую мир этот от мира неведомого, из которого Теодор привносил сюда свои сюжеты и образы, делая их видимыми на холсте. У любого творящего человека этот процесс — норма, заглядывание за завесу — естественность, скорее даже «там» интереснее, «там» у них идёт вторая, или, параллельная жизнь.

Вообще же, у кого как, у кого и во сне вторая жизнь идёт, а у кого (у Теодора) и наяву. То есть, конечно, это не бред сумасшедшего, когда путаешь реальности и не в состоянии контролировать всплывающие в уме дополнительные реальности. Даже не то, что бы «контролировать», точнее сказать — идентифицировать. Не можешь, значит — диагноз. Так нельзя. А как надо? Просто: много кофе или чая, сесть в уютное местечко, затаиться и — представлять. Обычный полёт фантазии. В детстве это называлось — мечтать. Теперь — творить. Вот и весь секрет. Но сегодня нахлынуло необычное вдохновение. Новое. Картина как иероглиф — она застыла и уже в воображении смотрящего включает ход сюжета, вбирающего в себя жизнь. Сейчас же на «внутреннем экране» теодорова лба полилось повествование, которое хотелось записать.

— Итак, а не взять ли нам в руки ручку (перо, карандаш, т. п.)? — бормоча, Теодор порылся в поисках чистого листка, ручка у него была наготове. Найдя, уселся поудобнее и продолжил:

— Есть у меня такая подруга, Ксюша… Ну?

Рассказ про Ксюшу.

Однажды я приехал к Ксюше, и мне сказали, что ей Институт выдал новое собственное жильё.

Найдя её, после радостно-эмоциональных приветствий, мы пошли посмотреть на её квартиру. Да и требовались мои усилия в помощи переноски вещей из общежития.

Поднимаясь по стеллажам заброшенного строения, я, за давностью лет с немалым трудом вспомнил, что это здание — не что иное, как какой-то дополнительный корпус нашего (бывшего нашим в пору учения в нём) института. Но, видимо, институту жилось либо слишком хорошо, либо вообще никак, потому что только эти две причины могли допустить столь сильное запустение второго, необитаемого корпуса.

В зрелище, которое открывалось моим глазам, преобладали хаос и обречённость. Я представил, как Ксюша день за днём будет подниматься по этим ступенькам без перил, среди стен с отсутствием даже намёка на оштукатуренность, где ветер перестал быть сквозняком и просто мерно прогуливается по этажам или словно котёнок, носится средь бойниц окон и дверей. Так же заметил полное отсутствие человеческих проявлений. Даже запаха вездесущих бомжей здесь просто не ощущалось.

Дом вырос сам по себе, из земли, с неопределённым назначением и, без человеческого присутствия и внимания — разрушался как морская скала. Но, скалы полны природного же камня, крепкого как гранит и поэтому разрушаются десятилетиями. Брошенные на произвол ветра человеческие изваяния — живут не долго и гнетуще.

Где-то около вершины зиккурата мы толкнули пародийное исполнение двери, означавшее вход в Ксюшины владения. Уже сильно смеркалось, и нормально всё рассмотреть не получалось. Да мне и не удосужилось, тому была причина: во-первых, Ксюша, от природы переполненная нечеловеческим оптимизмом (которого хватило бы и на девятерых), щебетала мне о «проблемке» её нового жилища — выбитом стекле в окне. Понятное дело, я обещал помочь в силу своих мужских возможностей (а это значит — решить проблему, как и чем — неизвестно, но решить раз и навсегда, или хотя бы, на время). В мыслях об этом чёртовом окне я оставил сумки у входа и пошёл прямо, оттуда больше дуло. По пути заметил, что пол — каменный и грязный… видимо, бывший строительный мусор. Месторасположение окна подсказал сквозняк.