Максим Веселов - «Клуб Шести»

Выпили по глоточку, съели по конфете.

— Ну, здравствуй.

— Здравствуй. Ну?

Ещё выпили. Ещё съели.

Пошли гулять на Набережную. Надо было составить план. Не выходила из ума булка.

С булкой и чайками надо что-то делать.

В каждом городе обязаны быть набережные.

Булыжные, бревенчатые, покрытые брусчаткой или даже тающим на солнце асфальтом.

По ним можно гулять. Вдвоём, в одиночку, в компаниях. Городской променад. Чинно или весело, просто сидеть на лавочках и читать или пить пиво под шашлыки.

Рискнуть искупаться (можно заразиться или остаться без одежды), рискнуть познакомиться (с тем же успехом), рискнуть погулять ночью (ну, сами понимаете).

Но. Набережные должны быть. Город, в котором нет набережной — преступник. Ибо.

Где ещё можно разработать план главного события в собственной жизни? Необходима вода — море, река, озеро — без разницы. И набережная, полоска суши, связывающая воду — символ времени, и остальную землю — бытиё. Будь Немирович-Данченко и Станиславский в свой эпохальный момент на набережной, сидели бы они восемнадцать часов в кафешке у воды и суши, то какой могла бы стать их Система! Живой, как вода. Может и не классической как суша, но — революционной не меньше, а — больше.

Вспомнился Ленин в Разливе. Но Ленин нынче не в почёте, ладно. Айвазовский! Что он такое без моря? Скажете — специалист? Ладно, специалистов не трогаем. Целая плеяда питерцев, этих ихтиандров тумана Балтики и каменных мешков. Нескончаемый список. Человеку необходимо хоть изредка оказываться на полоске суши перед водной гладью (штормом, бризом, штилем, ураганом) и становиться ближе к корням безвременья, ибо на этой полоске время пропадает, растворяется и не существует.

Тогда и рождаются более реальные идеи для того, что бы осуществляться в Мире Со Временем.

Всё ещё спорно? Но как красиво!

Пусть обзавидуются города, в которых набережных нет (и задумаются, куда деваются их местные Ленины и Айвазовские со Станиславскими и пр.), и возгордятся города, в которых Набережные есть. Какой-никакой, а шанс оставить гениев при себе. В городе, как и в человеке, должно быть хоть что-то прекрасно. Хоть что-то, что испортить невозможно ничем, что в своём безвременье прекрасно само по себе.

Уже когда Теодор засыпал, то в полусонном прозрении (и такое бывает), догадался, почему Ирэн не открыла ему дверь сразу — испугалась напора. С ней так нельзя.

Надо учесть.

А почему нельзя? Шоковая терапия иногда самая эффективная вещь. Иной раз, если перед тобой человек сотый раз бьётся головой об стену, а ты из мнимого сострадания, держишь на этом месте подушку, то истинным состраданием будет — сказать: «Хик!», и убрать подушку.

Следующие дни захлестнули событиями новообразовавшийся «трест», состоящий пока из безумного художника и не менее безумной его защитницы.

Членство треста необходимо было увеличивать. Для этого разработали План развития ситуаций. Это только кажется, что ситуации развиваются сами по себе и во главе угла, как всегда Владыка-Случай. Брехня. Мало того, это брехня, исходящая из уст людей мало мыслящих и по основной своей человеческой сути — безвольных, ведомых, предпочитающих не просчитывать варианты последствий своих возможных поступков, и, в случае чего, всё сваливающих на тех, кто исполнял роль паровоза в их тандеме.

Пунктом № 1 ПРС (Плана Развития Ситуаций) было — открытие Некоммерческого Культурного Фонда «Арт-наследие». Название как-то само придумалось, выплыло из пространства и заявило о себе. Но, мало ли бреда плавает в пространстве? Тут необходим расчёт. «Некоммерческий», это для налогов (вернее — от налогов любимой родины, так и ждущей, что бы такого ещё от вас оттяпать?), это понятно. И сам фонд подразумевает фундаментальную серьёзность всего предприятия. Мир так устроен: ты не можешь являться серьёзной фигурой сам по себе, за тобой должны стоять непоколебимые силы. При совке считалось: без бумажки ты… и т. д., это помнит всякий. Теперь, что бы добиться успеха, надо бравировать печатями в резюме. В-принципе, суть игры не меняется, варьируется антураж. Что может фонд?

Да всё он может: снимать помещения галерей, «представлять» кого угодно на афишах и в СМИ, выпускать билеты, проводить лотереи и аукционы, и ещё много чего полезного, готового стать для простого смертного доступным, если он, смертный, этот фонд откроет. Пусть даже, и ради собственных картин.

Был такой фильм «Трест, который лопнул». Давно был. Теодор посмотрел его в юности и прочувствовал всей душой пустотность, а не серьёзность любого объединения. Всё может лопнуть, начиная с треста и заканчивая нерушимым союзом республик. Другими словами, сегодня некий босс некоей фирмы дует щёки от осознания собственной важности, а завтра — фирмы нет, он — никто и звать его… в общем — никуда и не зовут. Так то. Но. Осознание пустотности вызывает у людей две реакции: депрессию вперемешку с цинизмом и свободу вперемешку с духовной бездуховностью. Или — всё вместе. Да, ладно уж…