Марта Кетро - Мартовские коты. Сборник

А сирень уже осыпалась. По госпиталю разнесся слух, что должны приехать артисты. Утром рыжий подошел к двум Светиным подругам, молоденьким медсестрам. Поздоровался, побалагурил и как бы невзначай бросил: «Чувствуете? Это мы котлеты жарим. Кстати, девчата, хотите, угощу?»

А рыжий, зная вкус и запах всем до тошноты надоевшей мамалыги, искоса хитровато поглядывал на медсестер. Девушки стояли перед поваром, стараясь не подавать виду, что от одного слова «котлеты» земля уплывает из-под ног. Тогда рыжий, причмокнув, принялся неторопливо и вкусно рассуждать: «Девчата, вы даже не представляете, как я давно не делал котлет. А тут местные на днях свинью зарезали. По особой просьбе начальства. Большая группа военных скоро на фронт отправляется, решили их на дорожку угостить. Мясо свежее. Крутили мы его часа два, потому что ножи на мясорубке заржавели и затупились. Потом я лук резал, злой, до сих пор щиплет глаза. Сухари в молоке размачивал, кошка чуть в миску не забралась. Вон, смотрите, как руки фаршем пахнут. Теперь жарим мы их в сале». Так рассказывал рыжий, поглядывая, как подружки в подпоясанных под грудью халатиках бледнеют и от голода еле держатся на ногах.

Потомив еще немного, он добродушно бросил: «Угощу я вас, девчата, котлетами, так уж и быть. Но и вы мне помогите. Подговорите, чтобы Светка встретилась со мной вечером в саду. А? Там, где старая черемуха с одним обломанным стволом. Ну упросите вы ее. А я вас не обижу, так уж и быть, угощу».

Девушки слушали недоверчиво, смешливо поглядывали на повара. Постепенно смысл его предложения начинал до них доходить. Они многозначительно переглядывались, подталкивали исподтишка друг дружку локотками, неумело сдерживали смешки. А рыжий во что бы то ни стало был намерен добиться своего. Он так загорелся, что сгоряча наобещал подругам-сообщницам за устройство свидания кастрюльку котлет. Чем он будет кормить военных, уже его не волновало.

Но подруги не сдавались и отшучивались, что насильно мил не будешь и любовь не купишь. Терпение рыжего лопнуло, он махнул рукой и, насупившись, направился оттирать плиту. А медсестры, быстро пошептавшись, поскорей его догнали и дернули за выпачканный в жире рукав халата: «Да погоди ты, мы что-нибудь придумаем, не падай духом! Мы с ней поговорим, проведем воспитательную работу. Вот увидишь, как миленькая прибежит твоя Светка в назначенный час. Ты, главное, котлеты не сожги». Наобещали, подразнили «рыжим-бесстыжим», но не обидно, а уже ласково. А котлеты просили передать заранее, через заднее окно кухни, заслоненное шкафом от чужих глаз.

Ближе к вечеру, после условного стука маленьким камешком в стекло двум заговорщицам-подружкам была передана, завернутая в полотенце, кастрюля с котлетами. Рыжий тихонько приоткрыл одну из створок, высунулся из окна и спустил передачу. Подруги кое-как, встав на цыпочки и вытянув руки, бережно подхватили драгоценный сверток и скорей побежали к себе в комнатку, сверкая белыми халатиками под окнами госпиталя. С испугу казалось, что запах лука и шкварок, от которых у голодных девушек кружилась голова, растекается по саду, заползает в окна первых этажей госпиталя и несется туда, через забор, к госпиталю легкораненых. И веется дальше, по проселочной дороге, мимо полей. Они бежали, воровато пригнувшись, дрожали от страха и приглушенно прыскали сдавленным и беспечным смехом, каким умеют смеяться только девятнадцатилетние девчонки.

В назначенный час, в прохладных сумерках, рыжий ожидал в саду, облокотившись о темный ствол старой черемухи. Он старательно насвистывал, делая вид, что спокоен, а сам нервно ломал веточку в руке. Веточка гнулась, а ломаться не хотела, и от сочной зеленой коры шел горький аромат. Было тихо, со стороны госпиталя струился мутный свет, слышался лай, тарахтение грузовика, пение, редкие голоса. Веточка так и не сломалась, рыжий отбросил ее. А потом сквозь листву и стволы он вдруг уловил движение. Что-то, сверкая, приближалось. Совсем рядом тихо хрустнул наст, и Света, запыхавшись, вынырнула из темноты в белом халатике, перепоясанном под высокой грудью. Сегодня на ней не было белой косынки, которую обычно носили медсестры, и коса темнела на плече. Над ее верхней губой чернела большая родинка, от которой рыжий никак не мог отвести глаз. Света тихо поздоровалась и застыла в тени, рассматривая повара из-под бровей. Она прислушивалась и всматривалась куда-то в сторону госпиталя, видимо, в ожидании приезда обещанных артистов.