Мисима Юкио - Запретные удовольствия

Кто-то позвал официанта, и мальчик ушёл.

Юити закурил сигарету. Как в десяти или двадцати случаях, что он уже испытал, сейчас Юити также ожидал, что его желание исчезнет без следа. Немного пепла упало на блестящие ножи на столе. Юити сдул его, и несколько хлопьев пепла осели на розе в вазочке-бутоньерке.

Юноша, которого он приметил, принес суп в серебряной супнице. Когда официант снял крышку и держал супницу над его глубокой чашкой, Юити отодвинулся от облачка пара, устремившегося вверх. Он поднял голову и посмотрел мальчику прямо в лицо. Оно находилось очень близко. Юити улыбнулся. Мальчик обнажил белые острые зубы, мгновенно отвечая на его улыбку. Потом он ушёл. Юити склонился к наполненной до краев чашке с супом, стоящей перед ним.

Этот краткий эпизод, по-видимому, полный смысла или, возможно, лишенный какого бы то ни было смысла, живо запечатлелся в его памяти.

Свадебная церемония проводилась в пристройке Токийского кайкана [20] Кайкан – дом для общественных собраний, мероприятий . Жених и невеста, как того требовал обычай, сидели вместе перед позолоченной ширмой. Сунсукэ сидел с ними в роли накодо [21] Накодо – сват или посредник в браке. . Он присутствовал в качестве знаменитого и почетного гостя.

Старик курил в холле, когда к нему присоединилась пара, одетая, как и все остальные, в церемониальные кимоно и утренние наряды. Женщина выделялась хладнокровным красивым лицом и манерой держать себя с достоинством. Её серьезные ясные глаза равнодушно наблюдали за происходящим вокруг.

Она была женой бывшего князя, который сообща с ней выманил у Сунсукэ триста тысяч иен путем шантажа. Для того, кому было известно об этом, притворная отчужденность её взгляда говорила о поиске еще одной жертвы.

Её решительный супруг стоял подле неё, обеими руками сжимая пару белых лайковых перчаток. Его взглядам не хватало спокойной уверенности волокиты. Муж и жена имели вид исследователей, сброшенных с парашюта в неизученной местности. Такая абсурдная смесь гордости и страха редко встречается среди довоенной знати.

Бывший князь Кабураги увидел Сунсукэ и по-европейски протянул ему руку. Другой рукой он теребил одну из пуговиц своего костюма. Слегка наклонив голову, он с широкой улыбкой произнес: «Го кигёи ё! Здравствуйте!» Со времени учреждения налога на имущество снобы незаконно присвоили себе такое приветствие, в то время как средний класс по какой-то глупой склонности избегал его полностью. Так как коварство было внешним свидетельством благородного высокомерия князя, его «го кигён ё» производило совершенно естественное впечатление на того, кто его слышал. Короче говоря, посредством благотворительности сноб становится откровенно бесчеловечным, посредством криминала дворянин становится откровенно человечным.

Однако во внешности Кабураги было нечто отталкивающее, похожее на пятно на одежде, которое не выводится, не важно, сколь часто его пытаются свести, смесь пораженческой слабости и наглости. Вместе с таинственным, глубоким, сдавленным голосом это производило впечатление тщательно отрепетированной естественности…

Внезапно Сунсукэ обуял гнев. Он вспомнил грязный шантаж четы Кабураги. Определенно, у него не было причины быть обязанным Кабураги из-за того, что тот вежливо с ним поздоровался [22] Понятия «он» и «онгаэси» – «благодеяние» и «ответное благодеяние» – нерасторжимы и играют в жизни как отдельного человека, так и всего общества в целом огромную роль. .

Старик едва ответил на приветствие, но подумал, что это как-то по-детски, и решил исправить положение. Сунсукэ поднялся с дивана. Кабураги, увидев, что Сунсукэ встает, отступил на пару шагов по полированному полу, словно танцуя. Тут он вспомнил, что давно не видел одну из присутствующих дам, и поприветствовал её. Сунсукэ теперь некуда было идти. Госпожа Кабураги тотчас же подошла к нему и повела к окну.

Обычно она не была склонна к многоречивым приветствиям. Она двигалась быстро, правильные складки её кимоно волновались вокруг щиколоток. Когда она стояла перед окном, в котором ясно отражались лампы, освещающие холл в наступивших сумерках, Сунсукэ удивился, что ни одна морщинка не портит красоту её кожи. Госпожа Кабураги, однако, была изобретательна в выборе нужного ракурса и правильного освещения и использовала это в своих интересах.

Госпожа Кабураги не стала касаться прошлого. Она и её муж действовали, учитывая человеческую психологию – если не показывать замешательства, смущение обязательно почувствует другая сторона.