Мартин Сэй: Зеркальный вор

Южнее торгово-выставочного комплекса расположены самые крупные и с приближением вечера все более многолюдные казино, так что наведение справок затягивается. К восьми часам он минует аэропорт и, проигнорировав местечки, в которых появление Стэнли маловероятно, проезжает несколько кварталов на автобусе. Ужинает в буфете «Тропиканы» стейком из спинной части бычка и очищенными креветками среди подсвеченных аквариумов с кораллами, а затем около часа сидит перед бассейном, созерцая отражения пальм в рябящей поверхности воды. Дождавшись, когда ужин достаточно переварится, он поочередно обследует казино «Сан-Ремо» на западе, «Орлеан» на востоке, «Луксор» и «Мандалай-Бэй» на юге.

На обратном пути в свой отель он на несколько секунд засыпает в автобусе и пробуждается рывком, с участившимся сердцебиением. Город за автобусными окнами не похож на тот, какой он видел днем; и уличная жизнь сейчас выглядит иначе. По тротуарам фланирует множество кричащих, смеющихся и кривляющихся людей, а проезжая часть заполнена взятыми напрокат дорогими тачками, из открытых окон которых грохочет музыка. Лимузины-длинномеры выжидательно застыли у бордюров, и отражения праздной толпы, подсвеченные огнями фасадов, скользят по их наглухо тонированным стеклам. Время движется как будто в лихорадочной спешке. Кёртис вспоминает о самых неприятных местах, в которых ему случалось бывать; о ночных патрулях за «колючкой» периметра, среди дымящихся воронок, под вспышки пулеметного огня вдали. Вроде бы никакого сравнения с этим. Однако есть и кое-что общее: такое же нервное напряжение, такое же предощущение чего-то, таящегося по ту сторону огней и ждущего сигнала к действию. Впервые за долгое время Кёртис чувствует себя вернувшимся в реальность, неподвластную контролю и регламентации, где он может быть кем угодно либо вообще никем и где возможно абсолютно все.

Он добирается до двери своего номера и проводит карточкой по прорези, когда внезапно оживает его новый мобильник. Непривычная мелодия звонка застает его врасплох; он вздрагивает, дверь распахивается, а выпавшая карточка соскальзывает вдоль косяка на порог. Наклоняясь, чтобы ее подобрать, Кёртис одновременно нашаривает в кармане телефон.

Из динамика звучит громкий голос, который ему не удается опознать:

— Кёртис! Как делишки, старик?

— В порядке. А что?

— Догадался, кто это? Или не узнал по голосу? Это Альбедо, старик! Помнишь меня? Только что мне сказали, что ты здесь, в городе!

Кёртис не помнит никого по имени Альбедо — или, может быть, Аль Беддоу. Судя по голосу, это, скорее всего, белый мужчина примерно его возраста. Характерный акцент горца с Блу-Риджа: из Северной Каролины или Виргинии. Шум большой гулянки на заднем плане.

— Да, я здесь, — говорит Кёртис. — Приехал на несколько дней.

— Это же классно, старик! Надо бы как-нибудь пересечься. Чем ты занят прямо сейчас?

— Сейчас… я только что вернулся в свой номер.

— Вернулся в номер? Старик, еще нет и одиннадцати. Кто же сидит в номере в такую рань? Послушай, я тут зависаю с компанией в «Хард-роке». Давай тащи сюда свою задницу. Знаешь, где это?

Кёртис знает, где это. Он по-прежнему стоит на пороге, сжимая в руке уже отключившийся телефон, и пытается идентифицировать голос незнакомца. Может, это один из людей, с которыми он общался в течение дня? Или этот человек прикинулся его старым знакомым, чтобы сбить с толку кого-то находящегося рядом с ним? Кёртис закрывает глаза и пытается мысленно нарисовать образ этого Альбедо — в полумраке зала с гремящей музыкой и пытающимися перекрыть ее голосами (включая, возможно, и голос Стэнли). Однако в центре воображаемой картины ничего нет, лишь пустота в дымном воздухе, и он быстро сдается.

Пройдя вглубь темной комнаты, он проверяет факс и индикатор сообщений автоответчика: ничего нового. Дальше по коридору хлопает дверь, и ему вдруг становится не по себе, словно он вторгся в чужое замкнутое пространство, ощущая вокруг себя чье-то незримое присутствие. Кто-то и впрямь здесь побывал в его отсутствие: разумеется, обычная уборка номера. Пару секунд он принюхивается к наслоениям запахов в комнате — комбинации из моющих средств, дезодорантов и его собственного пота, — а затем обоняние привыкает, и запахи сходят на нет. Южнее по Стрипу, в квартале отсюда, происходит какое-то торжественное действо: презентация нового шоу или что-нибудь в этом роде. Четыре раза в минуту луч вращающегося в той стороне прожектора врывается в окно; обстановка комнаты возникает из тьмы, исчезает и возникает вновь. И при каждом обороте прожектора воздух над городом становится густо-синим, плотным и непрозрачным, а комната как будто теряет объемность, сплющивается, превращаясь в подобие диорамы.