Кристофер Коук - По всему дому

С месяц назад она заявила в полицию, что к ним пробрался нарушитель, – Уэйн тогда был в Чикаго. Она знала, что это рискованно, но ей хотелось плакать – как сейчас, – когда она думала о том, что они не смогут видеться еще много недель. Она спросила, не заглянет ли к ним шериф, и шериф заглянул. Его лицо сразу просветлело, когда она открыла ему дверь, и он понял, что Уэйна нет. Она отвела его наверх, и они сделали это, а потом она сказала: а теперь удиви меня, и он посадил ее к себе в машину и выехал на соседнюю дорогу, где никого не было ни впереди, ни сзади на добрую милю, и сказал: ну держись, и выжал газ до упора. Машина с радостью слушалась его. Дженни вцепилась в приборную доску, и дорога, слегка холмистая, то приподнимала ее с сиденья, то опускала обратно, и она снова чувствовала себя девчонкой. Уже сто двадцать, сказал Ларри между ее вскриками, спокойный, как всегда. К сожалению, дорога кончается.

Дома она обняла его, поцеловала в подбородок. Он уже говорил ей, как мог, но теперь она сказала ему: я тебя люблю. Он покраснел до ушей. Она уйдет от Уэйна.

Конечно, она и раньше думала об этом; она прокручивала, как это устроить, в течение последних четырех лет, особенно после сближения с Ларри. Но теперь она знала наверняка; граница пройдена. Раньше она ждала чего-то от Ларри, но теперь ей самой нужно действовать быстрее. Спланировать все можно за пару месяцев. Ей нужно будет наладить сносное существование в другом месте. Найти работу – скажем, в Инди, но, конечно, не в Кинслоу. А потом она скажет Ларри – она постарается сообщить ему эту новость помягче, но скажет, раз и навсегда, – что готова принадлежать ему, а все остальное зависит только от него самого.

Все просто: она не любит своего мужа, она не испытывает к нему даже симпатии, и ее отношение к нему уже никогда не изменится (и в ней уже никогда не появятся чувства к нему). С этим надо кончать. С Ларри или без Ларри – но надо.

Что-то за окном привлекло ее внимание. Уэйн открыл дверцу "импалы" со стороны пассажирского сиденья и полез внутрь – она видела его спину в освещенном изнутри салоне. Что он там делает? Наверное, пепельницу просыпал. Она подошла к окну и приблизила лицо вплотную к стеклу.

Он вылез из машины и распрямился. Заметил ее и ненадолго застыл, глядя на нее, перед открытой дверцей. Вытер нос рукой в перчатке. Плачет, что ли? Она почувствовала укол совести, точно он услышал ее мысли. Но потом он улыбнулся и поднял палец: секундочку.

Она сделала быстрый жест, подгоняя его: давай, шевелись – и выразительно покосилась в сторону гостиной. Ну же.

Он покачал головой, снова поднял палец.

Дженни скрестила руки на груди. Она увидится с Ларри на следующей неделе; Эмили опять уедет в Мичиган. Можно будет начать разговор уже тогда.

Уэйн нагнулся, доставая что-то из машины, потом снова выпрямился. Она увидела на его лице ухмылку.

Она разняла руки, обернув их ладонями к нему: Ну и что там? Я жду.

Когда Уэйн попросил у Дженни разрешения завязать ей глаза, она испугалась, что он хочет затеять дурацкую сексуальную игру, взятую из какой-нибудь колонки в "Плейбое". Но он пообещал, что ничего подобного не будет, и повел ее к машине. После пятнадцати минут езды – она сидела, сложив на груди руки, – выяснилось, что он всерьез намерен вести ее теперь уже пешком, по-прежнему в повязке, через какие-то травяные заросли, затянутые паутиной, и ей стало казаться, что секс, пожалуй, был бы меньшим злом.

– Уэйн, – сказала она, – или ты говоришь мне, куда мы идем, или я снимаю эту штуку.

– Еще чуть-чуть, детка, – ответил он; по его голосу было слышно, что он ухмыляется. – Ты уж потерпи. Не бойся, не упадешь, я же тебя держу.

Они были в лесу – это она поняла. Наверху шумела листва, кричали птицы; она чувствовала густой, прелый запах подлеска. Дважды она спотыкалась и, прежде чем Уэйн успевал крепче сжать ее локоть, скользила рукой по древесным стволам, по каким-то замшелым веткам. Похоже, они шли по тропинке; вряд ли дорога прямиком сквозь кусты была бы такой легкой. Значит, они в лесу Уэйна, в том, который принадлежит его родителям. Что ж, нетрудно догадаться; он о нем только и говорит. Они проезжали мимо много раз, но для нее этот лес ничем не отличался от любой другой рощи в здешних краях – зеленый летом и унылый, серо-бурый зимой, такой густой, что не видно солнца по ту сторону.

– Я знаю, куда ты меня притащил, – сказала она ему. Он взял ее за кисть и засмеялся.

– Может быть, – сказал он, – но ты не знаешь, зачем.