Шэрон Гаскин - Забытое время

Андерсон еще полистал рукопись. Он, конечно, отправил ее своему агенту по электронной почте (мир нынче не бумажный), но к тому же распечатал — хотел ощутить ее тяжесть. Целая жизнь трудов; самые яркие случаи, отобранные специально для простой публики. Терпеливо изучаешь их десятилетиями, годами переписываешь черновики, добиваешься ясности — ясность превыше всего. Последний шанс хоть что-то изменить — он четыре с половиной года трудился как маньяк, хотел закончить, пока мозг еще в силах, пока не подступил туман. Бывали дни, когда Андерсон забывал поесть.

Академическое сообщество навеки заклеймит его как неудачника. Это Андерсон понимал. Был период — он только что ушел с медицинского факультета, а коллеги пока еще его ценили, — когда его книги рецензировали: дважды в «Журнале Американской медицинской ассоциации», один раз в «Ланцете». Но коллеги старились и забывали про Андерсона — или, говоря точнее, забывали, что некогда он пользовался их уважением. Десятилетиями ни одна живая душа из этого мира не обращала на него внимания. Он, конечно, прославился в среде исследователей паранормального; его неизменно приглашали выступать, если речь шла об экстрасенсорике, или об околосмертных переживаниях, или о медиумизме. А вот научное сообщество — единственное, где он не чужой, — больше никогда его не примет; спустя десятилетия после того, как Шейла заклинала его сдаться, Андерсон наконец сдался. С этим покончено.

Но теперь он написал книгу для другой аудитории: он целил в целый мир и на меньшее не согласится.

— Если люди тебя поймут — не ученые, а взаправдашние люди, — в их жизни что-то может измениться, — твердила ему Шейла, но силу ее логики он постиг не сразу, а лишь когда жена уже сражалась с болезнью сердца, которая в итоге ее и убила.

Теперь, воображая будущих читателей, он видел человека, подобного ему самому — до того, как все началось, до того, как он ушел из медицины. Ему виделось, как морозным пятничным вечером он идет из своего врачебного кабинета через площадь, раздумывает над исследованием соматических нарушений и поддается соблазну тепла и света книжного магазина. Заходит мельком осмотреть полки, разглядывает книги на столе — пусть что-нибудь остановит взгляд, — и одна книга его окликает. Он берет ее, раскрывает на первой странице. «Поверить в это нелегко, однако не исключено, что мы наблюдаем доказательства существования жизни после смерти».

«Доказательства?» — думает этот воображаемый человек. Да быть такого не может. И тем не менее садится в кожаное кресло и начинает читать…

Андерсон понимал, что это все фантазии. Но он и сам некогда был таким человеком. Тоже требовал доказательств. А теперь может их предъявить. Оставить след. Он был полон уверенности — до вчерашнего дня. До того как поговорил со своим литературным агентом и узнал, что все издательства от книги отказались. Повесив трубку, он пинком отправил рукопись в полет по комнате, разбросав страницы, точно пепел.

А теперь опять перечитывал свои слова.

Поверить в это нелегко, однако не исключено, что мы наблюдаем доказательства существования жизни после смерти…

Нет уж, это его не остановит. На ум пришел другой Амундсен, норвежец, первооткрыватель Южного полюса, чья победа меркнет подле благородного поражения его соперника Роберта Фолкона Скотта [8] Норвежский полярный исследователь Руаль Энгельбрегт Гравнинг Амундсен (1872–1928) первым достиг Южного полюса 14 декабря 1911 г. Члены экспедиции английского моряка и исследователя Роберта Фолкона Скотта (1868–1912) пришли к Южному полюсу месяцем позже Амундсена, 17 января 1912 г., и впоследствии погибли на обратном пути. . Скотта, вместе с товарищами погибшего во льдах. Доблестная попытка стоила ему жизни, холод забрал его — палец за пальцем, сначала одну ступню, потом другую. Еще одна жертва terra nova [9] Новой земли (лат.) . , великого незнаемого.

Она опаздывала.

День не задался. Ноа снова проснулся среди ночи, в расстройстве от кошмара и весь в моче. С утра Джейни протерла его вонючее тельце салфетками, но он извивался и хныкал, и в конце концов она сдалась, засыпала его с ног до головы детской пудрой и в таком виде отвезла в «Росточки» — надутого и откровенно пахнущего кошачьим туалетом.

Итак: она опаздывала. Все бы ничего, если б не к Гэллоуэям. Ремонт у Гэллоуэев — из тех проектов, где все, что должно пойти как надо, идет наоборот. Супруги въехали в квартиру две недели назад, и с тех пор Джейни навещала их почти ежедневно, в том числе и утром в День благодарения.