Саймон Ван Бой - Иллюзия разобщенности

Девять часов спустя, когда его ждала четвертая ночь в дороге, Джон подумал, что у него ничего не выйдет.

Если он сдастся, его станут пытать и убьют; если заставит себя идти дальше, точно упадет. К тому же он убедил себя, что ходит кругами и что ферма Поля всего в нескольких сотнях ярдов. Четыре таблетки обезболивающего помогли ему двинуться дальше. Всю ночь принимался идти дождь, к рассвету Джон промок насквозь и едва мог шагнуть. Лоб у него горел в лихорадке, перед глазами мутилось.

Где-то ближе к рассвету он огляделся и понял, что вокруг человеческие останки. Он нашарил револьвер и взвел курок. Испачканная грязью немецкая пехотная форма, разорванная в клочья. Их обстреляли с воздуха из пулеметов.

Потом Джон увидел кошку. Он попытался пойти за ней, в надежде, что кошка приведет его к ферме, но оказалось, что это каска, доверху залитая грязью. Джон упал на колени и уставился на каску, потом понял, что это все-таки не грязь.

Примерно через час Джон открыл глаза, услышав рокот танка. Деревьев или кустов, чтобы спрятаться, вокруг не было, поэтому он закатился в глубокую танковую колею. Он хотел смешаться с остальными трупами в поле.

Перебирая руками и ногами в грязи, Джон осознал, что под ним тело, и когда оно шевельнулось, Джон отпрянул и с размаху сунул револьвер в мерно разевавшийся рот. Пара глаз, белых от паники, уставилась на него. Джон поймал пальцем спусковой крючок и стал ждать, чтобы танк подошел ближе. Шум заглушит выстрел.

На скоростном шоссе Дэнни напевал себе под нос партиты Баха и думал о пианисте Глене Гульде в тяжелом пальто. Он очень мало знал о своем отце и о нем тоже часто думал.

Иногда небо было таким ясным, словно смотришь во мрак.

Дэнни переехал в Лос-Анджелес из Шотландии, когда ему было под тридцать, твердо настроившись на успех, на то, что станет снимать фильмы, как считает нужным, и сделает так, что старость у его матери будет легкой.

Он родился в Манчестере, в Англии, и часто представлял себе, как появился на свет. С криком, это точно, в жестком флуоресцентном свете, у матери тряслись руки и блестел лоб, на полу белые полотенца, медсестры в крахмальных формах со стальными часами, приколотыми к фартукам. Пока он был у нее на руках, ничто ему не могло причинить вред.

Когда Дэнни была всего неделя от роду, его отец приклеил к телевизору записку, сообщавшую, что больше он не вернется.

Мать Дэнни меняла работу за работой. Она всегда опаздывала на работу, потому что трудно было найти кого-то, кому можно доверить сына. Ее родители жили в Лондоне. Отец хотел вернуться в Нигерию, но мать была счастливее в Британии. Родители звали мать Дэнни жить с ними, но она не могла представить, как это она вернется в свою прежнюю спальню с ребенком.

Когда Дэнни было лет двенадцать, мать влюбилась, и они уехали из Манчестера в Шотландию.

Брак через два года распался, и в этом было больше облегчения, чем обиды. Мать билась со своим разочарованием в одиночестве, записалась в вечернюю школу, чтобы изучать социологию и сестринское дело. Дэнни обычно шел из школы пешком, сам открывал дверь и смотрел телевизор, пока мама не возвращалась и не начинала заниматься обедом.

У нее было несколько друзей, но больше всего она любила бывать дома с сыном.

Окна многоквартирного дома, где они жили, выходили на супермаркет. Еще рядом был канал, огражденный высоким забором. В сетке прорезали дыры, и забор стал похож на паутину, которую забавы ради порвали прутиками дети. На поросшем травой спуске к мутной воде валялись покрышки, матрас, банки из-под машинного масла и перевернутое порванное кресло. Ученики местной школы часто покупали в супермаркете завтраки и шумно их ели на газоне над металлическими рядами тележек.

К забору ветром приносило мусор, он сбивался в кучи. Летом перевернутое кресло, покрышки, матрас и прочий хлам исчезали в высоких, густых сорняках.

Переехав на другой конец города, в собственную квартиру, Дэнни навещал мать по вечерам, несколько раз в неделю — и каждое воскресенье, с коробочкой шоколадных конфет «Милк Трей», которые они вдвоем съедали, пока смотрели «Хвалебную песнь». Мама могла сказать, с чем какая конфета, по форме. Дэнни любил твердую карамель, потому что ее хватало надолго.

Он сидел, пока мама не уходила спать, потом вызывал такси и ждал, не выходя из дома. Во дворе было уже не так безопасно, как раньше. Банды подростков выкрикивали всякое и шли следом, держась поодаль.