Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 1

Луиза смотрела на него с изумлением:

— Это он?.. Он и есть, что ли? — Она ткнула пальцем в маячивший при выходе на террасу торс легионера. — А я всё смотрю и не понимаю, что происходит… Пэ, где ты его подобрал?

Петр помолчал. Собравшись с мыслями и, главное — с духом, он принялся объяснять всё сначала, но с новыми подробностями, опуская при пересказе прошлого Мольтаверна лишь самые щекотливые детали. И мало-помалу, к своему превеликому облегчению, он заметил, что чем дальше он углубляется, чем путанее рассказывает, тем всё более восторженно смотрит на него Луиза.

— Ты не сочиняешь, правда?.. Правда, что ли? — повторяла она, прикладывая ладонь ко рту. — Если всё это правда, то это потрясающе… — Ее потеплевшие серые глаза светились детским каким-то восторгом.

— Да, представь себе! Всё так, — торжествовал он. — Я ведь не мог. Да и какой нормальный человек мог бы отказаться? В конце концов, он же не будет сидеть сиднем, правильно? Здесь столько дел всяких… Мой жест… получается даже, что он не совсем бескорыстный.

— Ну, об этом давай не будем. Я и так понимаю, не дура… — остановила его Луиза и даже наморщила лоб. — Знаешь что, Пэ? Ты такой… такой славный, такой молодец! Ну прямо… — Она выцеживала слова немного сквозь зубы, пристально всматриваясь в него пьянящим взглядом, словно открывая в нем какую-то новую, неизвестную ей грань, и он не мог не заметить, как глаза ее едва заметно повлажнели.

— Ты действительно рада?

— Ужасно… Ужасно, Пэ.

— Я знал… Я был уверен, — бормотал Петр, не зная, куда деваться от переполняющих его эмоций.

— Только как мы тут все расселимся? Ты уже думал об этом?

— Я выгреб наверху этот скворечник. Получилось ничего. Луиза…

Не находя слов, чтобы выразить всё то, что происходит у него в душе, Петр встал, плеснул себе в стакан виски, молча выцедил его и только после повторной дозы немного успокоился.

С утра на следующий деньМольтаверн попросил дать ему какие-нибудь поручения по дому. Так это происходило у Жоссов, пока он жил на их попечении. Его святой обязанностью считалось ходить в магазины за мелкими покупками, заниматься детьми, уборкой.

Петр предложил ему пойти за хлебом, объяснил, как дойти до ближайшей булочной. Она же и была единственной. А если уж действительно хотелось сразу засучить рукава, потратить силы на что-нибудь дельное, то во дворе со стороны улицы давно не делалась уборка. Давно требовала ремонта тыльная ограда. Ремонт небольшой, но возни могло получиться на полдня. Стоило начать — и работы непочатый край. Сам он просто не успевал за всё это взяться, руки не доходили…

Когда вечером, уже после девяти, Петр вернулся в Гарн, он застал Мольтаверна за ремонтом в ванной. В той же, что и с утра, одежде Мольтаверн возился с прокладками в кранах, успел привести в порядок все остальные смесители по всему дому и даже подремонтировал уличный кран, который использовался для подключения садовых шлангов. Кроме того, он успел привести в порядок душ у себя наверху, подтекавшую в коридоре батарею, и при этом умудрился обойтись одним разводным ключом. Всё равно не знал, где лежат инструменты, а звонить и беспокоить из-за ерунды не стал — таков был отчет о проделанном.

Во время ужина, накрыв стол на двоих на кухне, Мольтаверн вскользь заметил, что на улице потеплело, в верхней части дома стало немного душно, и он решил снизить температуру батарей на полтора градуса.

Переборов замешательство, Петр инициативу одобрил. Сам он никогда этого не делал, потому что не знал, что терморегулятор позволяет делать столь точные регулировки…

Со вторника, за одно утро вычистив весь внешний дворик, Мольтаверн занялся хозяйством в остальной части двора, со стороны сада. Он вымел дорожки вдоль кустов «Офелии», вычистил всю аллею, от ворот к розарию, выбрал из гальки сучки и лиственный мусор, перебрал камешки едва не вручную. И уже вовсю заправлял на кухне. На Петра он производил впечатление законченного домоседа. За ограду практически не выходил. Поскольку он никого не знал, гулять по поселку ему не хотелось. Новый жилец не пил, не курил, проявлял во всём самостоятельность, не требовал какой-либо «опеки» над собой. И даже не требовалось особых указаний, чтобы загрузить его какой-нибудь работой. Он сам понимал, что требует ремонта и где еще нужна уборка. Но больше всего Петра удивляло то, что присутствие в доме чужого человека оказывалось каким-то легким, невидимым. Он всегда был чем-то занят, на глаза попадался редко. Никогда не сидел сложа руки. И как только имел свободное время, уходил к себе или прохлаждался на старом подремонтированном шезлонге в конце сада.