Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

— Как зовут несчастную? — спросила она.

— Девчонку?.. Ее зовут Шарлей.

— Это еще что за имя?

— В простых семьях иногда дают детям имена голливудских звезд.

— Фотографии нет у тебя? — спросила Луиза, подставив голые пятки поближе к камину.

— Девочки?

Петр протянул ей два крупных, в страницу, черно-белых снимка, которые как раз разглядывал, удивляясь тому, что Вельмонт позаботилась даже об этом — о качественных фотографиях. На одном из снимков большеглазая, лет четырнадцати, но быстро повзрослевшая девушка, одетая в дамское платье, сидела на траве, обняв себя за колени. На другом снимке она была заснята крупным планом, с косящими в сторону смеющимися глазами.

— Ничего себе… Да она же красавица! Это ее ты собираешься защищать? — изумилась Луиза.

— Ну да.

— И когда это будет?

— Суд?.. В среду.

— Я пойду с тобой.

— Не знаю, возможно ли. — Петр медлил. — Зачем тебе в суд?

— Пэ, ну пожалуйста! Я ведь в жизни не видела, как это происходит. — Отложив книгу, сев в кресло с ногами, Луиза впилась в него умоляющим взглядом.

— Что ты там увидишь? Я же тебе всё рассказал.

— Она такая… Такая странная история. И на тебя заодно полюбуюсь… Мне ужасно хотелось бы, Пэ. Я же никогда еще тебя не видела в этом наряде. Вы же там в черные мантии одеваетесь, правда?.. У меня в среду свободный день. Ты обещаешь?

— Не обещаю, но посмотрим, — сказал он, понимая, что это желание должно, скорее всего, развеяться к среде само собой.

Какое-то время они молчали.

— Мне всё же бывает так странно иногда, так непонятно… — нарушила молчание Луиза.

— Что, Луизенок?

— Скажи, только честно, Пэ… Ты в Бога, конечно, не веришь. Я имею в виду в такого, который сидит на облаке или на троне, как Нептун с трезубцем. Но в какую-то силу, во что-то высшее, разумное?

Оторвав лицо от бумаг, Петр уставил на нее неуверенный взгляд. Аналогичный вопрос, или буквально тот же самый, он на днях уже слышал, но не мог вспомнить, где именно.

— Просто в силу не верю, — ответил он. — А в Нептуна… Если честно, не знаю. Но если я говорю себе, что Его нет, всё кажется бессмысленным… слишком мелким, что ли, одноразовым. — Он усмехнулся и замолчал.

— Значит, веришь, — заключила Луиза и, встрепенувшись, погрозила пальцем: — Скажи мне тогда, почему у одних людей есть все, а у других ничего? Ну вот посмотри на эту Шарлей на фотографии. Чем она хуже меня? Ему это что, безразлично? Это же несправедливо! А если он нас так любит, почему он допускает такую несправедливость?

Петр отложил папку в сторону и с какой-то неловкостью за необходимость отвечать на такой вопрос раздумывал.

— Не думаю, — сказал он. — Я не думаю, что Ему безразлично. Просто то, что мы считаем для себя несчастьем, бедами, не есть, наверное, несчастье в действительности.

— А что же это тогда?

— Наоборот — благо… — Он пожал плечами. — Но это трудно понять. Трудно этим проникнуться. Ну что мы себе обычно желаем? Всегда чего-то вещественного, чего-то ощутимого или даже плотского.

— Необязательно.

— Да, необязательно, — согласился он. — Но всё равно мы не можем понять. Нам мешает оболочка… всё то, что мы имеем.

— Значит, то, что какие-то дальнобойщики насилуют в двенадцать лет эту Шарлей — это для нее благо? Так получается?

— Мне это так же трудно понять, как и тебе, Луизенок, — сказал он после некоторого молчания. — Вроде бы нет, невозможно. А выходит, что да. Но как можно судить об этом сегодня? Такие вещи нужно рассматривать в протяженности всей жизни человека. Может быть, через десять, двадцать или тридцать лет ей всё зачтется.

На пороге гостиной появился Мольтаверн.

— Я там липу заварил. С медом принести или так?

— Леон, ну что ты постоянно пристаешь со своей заваркой?! — вспыхнула Луиза. — Не видишь, что люди разговаривают?

— Луиза! — попытался удержать ее Петр.

Но Мольтаверн уже успел обидеться и вразвалку поплелся к себе наверх, за рукав схватив со стула свитер цвета морской волны…

Намерение Луизыпопасть на слушания в ней так и не перегорело, и Петр был вынужден взять ее в среду с собой в Версаль.

Начало судебного заседания было назначено на полдень. Они приехали к одиннадцати. Уже недалеко от входа в суд он усадил ее за столиком кафе, заказал ей двойной кофе с молоком и объяснил, как затем пройти в нужный зал. Сам же он, не теряя времени, отправился на встречу со своей подопечной, которая по его просьбе была доставлена из изолятора в суд с часовым запасом времени. В присутствии девушки он хотел просмотреть ее досье в заключительный раз, чтобы согласовать последние детали.