Пол Остер - Левиафан

Женщина со спящим ребенком на руках пересекала улицу, даже не глядя в сторону дома. Она что-то прошептала на ухо ребенку. Сакс вдруг понял: его просто не видно, он сливается с темнотой, и заговорить сейчас с ней — значит напугать ее до полусмерти. Он заколебался, а она уже шла по дорожке к дому, и ее лицо по-прежнему скрывала темень. Наконец он решился и шагнул ей навстречу.

— Лилиан Стерн?

Услышав себя, он сам испугался. Вместо теплой, дружеской интонации — жесткий, вызывающий тон, в котором при желании можно услышать скрытую угрозу.

Женщина тихо ахнула и остановилась. Понадежнее перехватив ребенка, она набросилась на Сакса, и, хотя говорила она негромко, ее голос звенел от гнева и досады.

— Убирайтесь с моего крыльца, мистер, и побыстрее. Я не собираюсь ни с кем разговаривать.

— Два слова, — сказал Сакс, спускаясь со ступенек и успокаивая ее жестом. — Я жду вас здесь с десяти утра. Мне надо с вами поговорить. Это очень важно.

— Никаких газетчиков.

— Я не газетчик. Я ваш друг. Вы можете ничего не отвечать, просто выслушайте меня.

— Все вы одним миром мазаны. Грязные ищейки.

— Вы ошибаетесь. Я друг Марии Тернер. Это она дала мне ваш адрес.

— Мария? — Голос ее тут же смягчился. — Вы знаете Марию?

— Да, хорошо знаю. Если вы мне не верите, позвоните ей, а я здесь подожду.

Он спустился с крыльца, а женщина снова двинулась вперед — имя Марии, как по волшебству, тотчас вывело ее из оцепенения. Они сделали несколько встречных шагов по дорожке, вымощенной плиткой, и остановились нос к носу. Наконец Сакс получил возможность разглядеть Лилиан. Он сразу узнал необыкновенное лицо, впервые увиденное на фотографиях Марии: эти темные глаза, эту шею, эту короткую стрижку, эти полные губы. Глядя на нее с высоты своего роста, он подумал, что она еще красивее, чем на снимках.

— Кто вы такой, черт возьми? — спросила она.

— Меня зовут Бенджамин Сакс.

— И что вам, Бенджамин Сакс, от меня надо? Почему вы среди ночи торчите возле моего дома?

— Мария несколько дней пыталась с вами связаться, но так и не дозвонилась. Пришлось ехать самому.

— Из Нью-Йорка?

— У меня не было выбора.

— Вот как? Это еще почему?

— Потому что я должен вам сообщить нечто важное.

— Мне это не нравится. С меня хватит плохих новостей.

— Это не плохие новости. Странные — да, невероятные — пожалуй, но уж никак не плохие. Для вас так очень хорошие. Я бы даже сказал, потрясающие. Ваша жизнь может повернуться на сто восемьдесят градусов.

— Не слишком ли вы самоуверенны?

— Просто я знаю, о чем говорю.

— И это не может подождать до утра?

— Нет. Мы должны поговорить прямо сейчас. Дайте мне полчаса, а затем я уйду. Обещаю.

Ни слова не говоря, Лилиан Стерн вытащила из кармана плаща связку ключей, поднялась на крыльцо, открыла входную дверь. Сакс последовал за ней в темную прихожую. Все сразу пошло не по сценарию. Хотя его и впустили в дом, однако, стоя на пороге, пока Лилиан на втором этаже укладывала дочь спать, он не был до конца уверен, что у него хватит духу выложить всю правду. Тогда зачем было лететь за тридевять земель…

Он услышал, как она прикрыла дверь детской и, вместо того чтобы спуститься вниз, перешла в другую комнату. Прозвучало: «Мария», и тут же дверь захлопнулась. Дальнейший телефонный разговор просачивался в виде отдельных слов и вздохов, перемежаемых долгими паузами. Как ни хотелось Саксу расслышать реплики Лилиан, очень скоро ему пришлось отказаться от всяких попыток. Чем дольше длился разговор, тем сильнее он нервничал. Чтобы как-то себя занять, он решил осмотреться. Во всех трех комнатах на первом этаже царила мерзость запустения. На кухне в мойке громоздилась гора посуды. В гостиной валялись на полу подушки и перевернутые стулья, обеденный стол лежал на ковре — столешница отдельно, ножки отдельно. Пепельницы были заполнены окурками. Сакс выключал свет и шел дальше. Дом, от которого веяло унынием и тоской, произвел на него удручающее впечатление.

Телефонный разговор продолжался минут пятнадцать или двадцать. Когда Лилиан положила трубку, Сакс уже вернулся в прихожую и ждал под лестницей. Через какое-то время она спустилась вниз, хмурая, озабоченная, с подрагивающей нижней губой, напоминавшей о недавних слезах. Она была босиком, с ярко-красными ногтями. Плащ и платье сменились черными джинсами и белой футболкой. Она явно избегала встречаться с ним взглядом. Сакс посторонился. Лилиан прошла мимо и уже на полпути в кухню бросила через плечо: