Пол Остер - Левиафан

— Это был мой первый политический урок. — Сакс обратился к нам с Фанни. — Я узнал, что свобода может быть опасной. Минутная расслабленность — и костей не соберешь.

Я не собираюсь выводить из этой истории какие-то обобщения, но оставить ее без внимания тоже было бы неправильно. Сама по себе она воспринималась как семейный фольклор, небольшой курьез, полный юмора и самоиронии, из-за чего зловещий подтекст отошел на второй план. Мы посмеялись, и разговор перешел на другие темы. Если бы не роман Сакса (тот самый, который он притащил с собой в заснеженный день 1975 года, чтобы так ничего из него и не прочесть), я про нее, может, и забыл бы. Но так как в книге то и дело упоминается статуя Свободы, сама собой напрашивается связь — материнская паника, свидетелем которой он стал в детстве, как будто сделалась сердцевиной того, о чем он написал двадцать лет спустя. Я спросил его об этом той же ночью в машине по дороге в Нью-Йорк, но он только посмеялся над моим вопросом. По его словам, он даже не помнил этого эпизода в каменном мешке. Сменив тему, он с комическим пафосом обрушился на психоанализ. Не суть важно. То, что Сакс отрицал всякую связь, вовсе не значит, что ее не было. Никому не ведомо, откуда появляется книга, и меньше всего самому автору. Книги рождаются из невежества и живут, пока их не понимают.

«Новый колосс» так и остался единственным опубликованным романом Сакса. Это была первая его вещь, которую я прочел, и в зарождении нашей дружбы она сыграла важную роль. Одно дело, когда тебе нравится человек, и совсем другое, когда тебя восхищает то, что он делает. Меня еще сильнее к нему потянуло: хотелось его видеть, говорить с ним. Я сразу выделил его из круга тех, с кем жизнь свела меня по возвращении в Америку. Стало ясно, что он не просто очередной знакомый, с которым приятно пропустить по стаканчику. Закрыв его роман, я подумал о том, что мы могли бы стать друзьями.

Нынче утром я бегло перечитал его (во флигеле нашлось несколько экземпляров) и был поражен тем, что мои ощущения за пятнадцать лет практически не изменились. Кажется, этим все сказано. Роман остался в обиходе, и любой желающий легко найдет его в библиотеке или книжном магазине. Через пару месяцев после нашего знакомства он вышел в бумажной обложке и с тех пор не раз переиздавался, продолжая жить своей неприметной, но достаточно полноценной жизнью на задворках современной литературы и при всей своей навороченности и безумных идеях занимая на книжной полке свое законное место. Надо сказать, когда я первый раз открыл книгу, я совершенно не был готов к тому, что меня ожидало. Послушав Сакса в баре, я решил, что он написал традиционный роман из тех, где автор в слегка завуалированной форме рассказывает историю своей жизни. Я бы не упрекнул его за это, но он сам так уничижительно отзывался о своем произведении, что разочарование казалось неизбежным. Когда он надписывал для меня книгу прямо в баре, я заметил, что в ней добрых четыреста страниц. Наутро, выхлестав шесть чашек кофе, чтобы выйти из тяжелого похмелья, я приступил к чтению. Чувствовалось, что писатель молод, о чем Сакс честно меня предупредил, но в остальном… я ждал чего угодно, только не этого. «Новый колосс» не имел никакого отношения ни к шестидесятым, ни к Вьетнаму и антивоенному движению, ни к семнадцати месяцам, проведенным Саксом за решеткой. То, что я ожидал именно этой тематики, говорит лишь о моей ограниченности. Сама мысль о почти полутора годах тюремного заключения ужаснула меня, — и автор прошел в своей книге мимо такого события! Мне это казалось невероятным.

Всем известно, что «Новый колосс» — это исторический роман об Америке времен Гражданской войны, основанный на документах и проверенных фактах. Большинство персонажей — реальные лица, а в случае с вымышленными речь идет не столько о фантазии, сколько о литературных заимствованиях. Все события подлинные — в том смысле, что они опираются на документы, а там, где в документах существуют пробелы, автор старается не грешить против элементарной логики. Притом что все абсолютно достоверно, фактологично и как-то даже слишком дотошно, читатель то и дело ощущает себя загнанным в угол; автор предлагает такое смешение жанров и стилей, что книга начинает напоминать пинбол с его мечущимся между луз металлическим шариком, мерцающими разноцветными огнями и самыми невероятными звуковыми эффектами. Традиционное повествование «от автора» сменяется дневниковыми записями и письмами от первого лица, хронологические таблицы — историческими анекдотами, газетные статьи — эссеистикой и драматическими диалогами. От этого калейдоскопа голова идет кругом, и что бы вы ни думали о книге в целом, ее энергетика и отвага, с какой автор пускается в свои эксперименты, не могут не вызывать восхищения.