Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 2

Прошло полчаса. С головой погрузившись в игру, Фоербах не обращал внимания на остывающий чай. Он проигрывал. Горка принесенных ему фишек таяла на глазах. В ней уже не хватало двух или трех тысяч долларов. В этот момент и обнаружилось, что в колоде не хватает тузов.

Скандалом, однако, дело не обернулось. Игроки лишь возбужденно заерзали на местах, теша себя надеждой, что, после того как причину неумолимо скучной игры удалось выявить, всё должно пойти как по маслу.

Обслуживать стол пригласили нового крупье — небезызвестную публике Марию, только что заступившую в ночную смену, — ей обычно и перепадало наибольшее количество фишек на чай от выигрывавших. Мария принесла нераспечатанную колоду карт. Прежде чем она села метать, Фоербах уступил свое кресло, решив не отыгрываться.

За стол сел Шпанер. Адвокат с трудом скрывал охвативший его азарт. Шпанер прекрасно знал, что приглашение дает ему право на получение взаймы из клубной кассы тысяч пяти, если не больше. В этой привилегии Фоербах отказывал ему с прошлого месяца, настаивая на том, чтобы он рассчитался с уже имевшимся долгом. Играть изъявил желание и Аристарх Иванович — игрок упрямый, увлекающийся, но не любивший проигрывать.

С грациозной ловкостью Мария сдала карты. Держа свои веером, Шпанер изучал расклад с вопросительной задумчивостью и выглядел уже не таким окрыленным, как еще минуту назад. Аристарх Иванович смотрел в свои карты с веселым недоумением. На лице Волги, которого вроде бы удалось раскачать недоразумением с недостающими тузами, перемена в составе игроков не отразилась никак.

Через несколько минут он признал вслух очевидное для всех:

— Нет, не завязывается. Вон и хавку принесли! — Волга кивнул в сторону накрываемого стола.

— Я попросил бараньи ребрышки приготовить, — услужливо обронил Фоербах, тоже топтавшийся у стола.

Официанты, которых хозяин то и дело пришпоривал, вносили блюда с заливным, с тушеными и свежими овощами. Фоербах знал по опыту, что при обслуживании состоятельных клиентов скупиться не стоит, с них всё одно взыщется, и стол накрывал щедрый, как можно более домашний, даже если картежники часто предпочитали просто чашку чая прямо за столом, чтобы не прерывать хорошую игру.

Через несколько минут Волга отшвырнул свои карты и вылез из-за стола. Шпанер тоже решил сделать перерыв. На место Галкина пригласили Грабе.

Всё это время молча цедивший виски с содовой за спиной у компаньона, американец сверил по глазам Николая реакцию того на приглашение и кивнул в знак согласия. Николай без энтузиазма дал ему половину своих фишек, которые купил еще на входе, и отложил свою горку фишек на цветочный столик в стороне…

Грабе играл расчетливо и для неопытного игрока, за которого выдавал себя, сверх меры осторожно. К стакану с виски он больше не притрагивался. Раз за разом Грабе выигрывал небольшие суммы. Партнеры посматривали на новичка с иронией. Благодушная бесшабашность американца, впрочем, действовала на нервы. Но именно благодаря невозмутимости Грабе, человека, вне всяких сомнений, везучего, атмосфера и потеплела.

Выиграв около двух тысяч долларов сверх того, что дал ему Николай, Грабе решил остановиться. Виновато улыбаясь, он рассовал отыгранные фишки по карманам пиджака и, тут же вернув Николаю его долю, уступил ему кресло…

Только к двум часам ночи за столом наметился первый серьезный перелом. Проигрывали Николай. Аристарх Иванович отставал не намного. Оба обменивались такими взглядами, будто подозревали друг друга в каком-то подвохе, а других — в сговоре. Но это не мешало обоим продолжать игру с тем же бездумным упорством. К столу подошел Волга. Опять с тарелкой в руках, он без стеснения обгладывал бараньи косточки, поднося тарелку близко к лицу.

Метала Мария. Николай продолжал проигрывать и делал это почти умышленно. Стартовый расклад опять и опять получался вроде бы неплохим: как можно остановиться с такими картами? С детства знакомое чувство, от которого ломило в еще не выпавших зубах, когда терпения не хватало дать пломбиру оттаять, неотложная потребность, неизжитый ребяческий кураж, заставлявший испытывать себя на прочность, — противоречивое и в то же время родное чувство безответственности, которое так иногда упрощает жизнь, не давало ему сказать себе «нет», принуждало продолжать в том же духе…

Было около четырех утра, когда и Николай и Аристарх Иванович окончательно проигрались. Вереницын, дважды подряд решивший дожидаться следующей раздачи, сделал перебор, когда в банке накопилось около двадцати пяти тысяч долларов. Николай, с самого начала пренебрегавший своим железным правилом — воздерживаться от игры на крупные суммы, если есть хоть капля сомнения или плохое предчувствие (в большинстве случае это и останавливало), позволил банку вырасти до предела и, подсчитав, что риск проиграться вчистую соответствует десяти шансам из ста, проиграл старшей карте, когда в банке лежали почти все его фишки.