Питер Гринуэй - Золото

Первый мешок с золотом обнаружили почти сразу. На второй наткнулись в пятидесятых годах, когда меняли травяное покрытие. А третий мешок так и остался в земле. Содержимое первого мешка было живым воплощением распаленных фантазий Ханса о золотом индейском рае: извивающиеся змейки и пышногрудые смеющиеся женщины, певчие птицы и безмятежно спящие на огромных пальмовых листьях младенцы, черепахи и воин с кольцом в носу и горделиво стоящим членом, о каком грезил сам Ханс, воображая себя в постели с Ринсарией. Все эти атрибуты южноамериканского рая оказались в баден-баденском плавильном котле, из которого вышло несколько слитков. Один такой анонимный золотой слиток, следуя желанию немецкого офицера устроить рай для собственной дочери, в апреле сорок пятого года взял курс на Больцано.

Посмотрите на кольцо у себя на пальце. А если вы их не носите, взгляните на кольцо на пальце у соседа или соседки в трамвае, автобусе, в самолете. Велики шансы того, что в этом кольце есть толика золота ацтеков или майя. В мире не так уж много золотых запасов. Свояк Харпша, управляющий баден-баденским отделением Дойчебанка, где-то прочел, что если собрать в одном месте все добытое золото, то получится куб 60x60x60 метров. Если вдуматься, не так уж и много. И львиная доля – из Южной Америки. Золото, которое в шестнадцатом – семнадцатом веках было вывезено в Европу и там переплавлено, послужив материалом для новых изделий. Только представьте, сколько замечательных артефактов, воплотивших в себе многовековую культуру, знания и просто доставляющих эстетическое наслаждение, растаяло, как огромный айсберг в пустыне. В отличие от Ханса с его золотым раем, испанец Писарро видел лишь желтый металл.

Как и второй мешок с золотыми украшениями, тело Ханса обнаружили только в середине пятидесятых. Он упал со своим велосипедом в «мертвую зону» между двумя высотками. Архитекторы делают вид, будто этого пространства нет и не было, – оно нарушает древние пропорции и симметрию первоначальных эскизов. Ханс телосложением напоминал щуплого подростка, и запаха разложения никто не почувствовал.

Чтобы уберечь фамильное наследство, бабушка Валери заранее прокляла всякого, кто вздумает, пустив с торгов или еще как-то, нарушить целостность ее коллекции драгоценностей. Ни при каких обстоятельствах они не должны уйти из семьи. Уйдут – жди несчастья. Так и случилось. Драгоценности ушли, и несчастья не заставили себя долго ждать.

В сентябре тридцать восьмого года, за три дня до «хрустальной ночи», когда за каких-то пять часов было выбито стекол больше, чем когда-либо в мировой истории за отчетный период, полицейский вывел на прогулку своего терьера. Это была упитанная сучка по кличке Динамо, потому что она всячески избегала вязки. У нее был бархатный взгляд, симпатичный зад, неприметный анус под гор деливо поднятым хвостом и палевая челка поверх глаз, похожая на специальные шоры. Двигаясь по Габриэльштрассе, полицейский и его сучка попали в новый, вполне ухоженный зеленый квартал, раскинувшийся по берегам реки в восточной части Тройсбурга. Сучка решила отлить у живой изгороди перед домом № 33 по Габриэльштрассе, что возле синагоги с крытым крылечком и фиолетовой черепичной крышей. Окно дома № 33 было не занавешено, и полицейский увидел, как Иоахим, старший брат Валери, считает деньги на зеленой скатерти между серебряным графинчиком и тремя бутылками пива.

В «хрустальную ночь», спустя трое суток, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, полицейский осторожно прошел по тротуару, усеянному сверкающим, искрящимся, переливающимся битым стеклом, и залез в дом № 33 как раз в тот момент, когда Валери, Иоахим, Габриэль, Майей, Стефани, Клаус и Герман прятали фамильные драгоценности. Все были арестованы, и в полицейском участке Валери заставили извлечь из вагины золотое ожерелье. Таким неуклюжим способом она надеялась уберечь любимейшую вещицу своей бабушки. Двадцать семь золотых изделий начала восемнадцатого века, включая кубок времен Наполеона и пресс-папье в форме статуи Свободы, были конфискованы. Иоахим получил расписку на розовой бумаге. «Еврейскиеукрашения» в одно слово и неразборчивая подпись. В 1983 году внучка Иоахима, работавшая в приемной Еврейского музея на 87-й улице в Нью-Йорке, поместила розовый листок в рамку, а рамку пришпандорила с помощью магнита к холодильнику. Замороженная семейная история.