Ариадна Громова - Мы одной крови — ты и я!

— Пока гипнозом нельзя, так хотя бы внушительными штрафами и отсидкой! сказал Иван Иванович.

— До чего же свирепые граждане! — изумился элегантный Роберт. — Сажать, значит? Это, например, за что же? Интересно бы узнать, на всякий случай!

— Сейчас вообще ни за что в этой области не сажают! — быстро и сердито ответил Виктор. — Так что ежели у вас имеются преступные склонности по отношению к природе — валяйте, можно! Пользуйтесь жизнью, пока не поздно!

— Ну не говорите: все же сажают! — уточнил Славка. — Вот, например, судили же этих типов, которые лебедя сожрали на Чистых прудах. Лебедя Борьку, помните?

— Помним, помним, — ответил Иван Иванович и за себя, и за меня, и за Виктора тоже. — Только просто, я бы сказал, не повезло им, этим австралопитекам образца тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. Ну, чего они взялись за лебедя, да еще на городском пруду? Лебедь — птица все же промысловая, имеет расценку; а к тому же Борька — общественное достояние. Ведь они же не с голодухи лебедю шею крутили, а от желания похулиганить, поиздеваться и над беззащитным живым существом, и над теми, кто его любит, и от убеждения, что все это можно, ничего им не сделают, ведь не человека же убивают, а какую-то там неразумную тварь — они, разумные! Им бы поймать, например, собаку или кота, ну вот хотя бы Барса. — Он поглядел на Барса, лежащего у меня на коленях, и тот подмигнул ему в ответ. — Вот с ним они могли бы делать ну что угодно, хоть живьем шкуру сдирать, и хозяин даже не мог бы подать на них в суд. Тут бы они и свои поганые душонки потешили, и сухими из воды вышли бы.

Иван Иванович говорил будто бы спокойно, но пальцы переплел и стиснул до белизны в суставах.

Роберт подумал, покрутил головой. Потом он снял свои великолепные очки, начал их протирать платком, и тут я сообразил, что он очень молод — наверное, года двадцать два — двадцать три не больше — и здорово близорук: глаза у него были красивые, но совсем беззащитные и невидящие. Виктор это тоже заметил.

— Сколько диоптрий? — поинтересовался он, разглядывая оправу.

— Пятнадцать и к тому же астигматизм. Это мне из ГДР привезли друзья: и стекла и оправу.

— Ого! — сочувственно сказал Виктор. — У меня девять, и никакого астигматизма, и то весело бывает, если очки кокнешь…

— Да, но все же, мне кажется, вы преувеличиваете. — Роберт снова нацепил очки, стал непроницаемым и насмешливым. — Законы-то существуют.

— Буду весьма благодарен, если вы мне эти законы укажете! — фыркнул Виктор. — Правильно писали как-то в газете, что получается прямо-таки анекдот, только не смешной: если украдешь шапку из собачьего меха, то тебя будут судить за воровство, а если убьешь собаку, то вряд ли тебя заставят даже стоимость возместить. Да и какая стоимость? Сколько стоит хотя бы ваш Барс?

— А то он стоит, — вскипел я, — что, если кто попробует Барса тронуть, я этого подонка так обработаю… Другой раз не захочет!

— И сядете за хулиганство! — сказал Виктор. — А тем временем интеллигентные соседи отнесут вашего кота в ближайшую ветлечебницу, и там его культурненько убьют. Я сам видел объявление: «Граждане, сдавайте ненужных вам домашних животных в ветеринарные поликлиники». «Ненужных» — так и написано, будто речь идет об утильсырье! Ну, прочтет это объявление какой-нибудь индивидуум с мозгами, от рождения заплесневевшими, и подумает: «А на кой мне соседская кошка? Дай-ка я ее отнесу, чище в квартире будет». И отнесет, и ничего ему не сделают соседи, только плакать да ругаться будут, а брань, как известно, на вороту не виснет, и их же еще можно привлечь за оскорбление личности.

— Тем более, что по закону можно запретить соседу держать кота или собаку, даже если они в общий коридор не выходят, — добавил Иван Иванович.

— Но, товарищи, ведь есть люди, которые не любят животных, — сказал Роберт. — Надо же все-таки считаться с соседями. Собака, тем более, может лаять, кот — мяукать… Ну и запах… Есть нервные люди.

— Собака необязательно будет лаять, а кот и вовсе обычно ведет себя тихо. А вот грудной младенец да и ребенок постарше наделают в общей квартире куда больше шуму и обязательно будут мешать другим жильцам. Так, может, и ребенка следует заводить лишь в том случае, если все жильцы дадут письменное согласие?

— Ну, ребенок — другое дело! И если бы даже требовалось согласие, то…

— …то каждый советский человек руками и ногами подписался бы, памятуя, что дети есть цветы жизни? — насмешливо подхватил Виктор. — Как бы не так! Но вообще-то, чтобы крепко испортить жизнь всем обитателям коммунальной квартиры, вполне достаточно обычного радиоприемника. Включи его на полную мощность с утра и шагай на работу. А с работы зайди к друзьям или в кино. До двадцати трех ноль-ноль ты имеешь святое право оглушать всех соседей. Ну, кто тебе запретит купить радиоприемник?