Яна Тимкова - Повесть о каменном хлебе

Синяя шариковая ручка легко скользит по бумаге. Обычный тетрадный лист в клеточку уже более чем наполовину покрыт текстом, а автор — худощавая темноволосая девушка в потертых черных джинсах и черном же пушистом свитере — явно не собирается останавливаться. Из кухни доносится шум воды и звон посуды, плывет запах поджаривающейся тушенки, в темной прихожей справа кто-то сосредоточенно сопит, копаясь в коробке с книгами, во все это вплетается неуверенное треньканье гитары в соседней комнате, но девушке это вовсе не мешает. Иногда она задумывается и выпрямляется в кресле, сведя прямые широкие брови так, что на переносице возникает глубокая вертикальная складка, глядя перед собой невидящими глазами и беззвучно шевеля губами, потом облегченно вздыхает, улыбается и снова склоняется к бумаге. Когда не в меру энергичный росчерк заставляет письменный стол шататься и поскрипывать, девушка придерживает его обеими руками, останавливая возмущенную дрожь рассохшейся мебели. Урчит обогреватель, уютный желтый свет заливает комнату и, хотя из трех лампочек в развесистой люстре горят только две, этого хватает с избытком, так что прозрачная темнота и холод позднего зимнего вечера остаются за окном, за плотными синими шторами — и хорошо, и пусть себе остаются…

— Лави! — юный недовольный голос из кухни. — Лави, Гэль! Вы там спите, что ли? Который раз зову!

— Угу… — пробормотала девушка, — Сейчас уже, погоди…

За ее спиной послышался шелест страниц, заскрипели диванные пружины, и через мгновение парень лет двадцати с узким тонким лицом мягко коснулся плеча погруженной в работу девушки.

— Ла, а тебе не пришло в голову, что он тебя не слышит?

Она вздрогнула, подняла голову — встретилась с насмешливым взглядом светлых до прозрачности глаз, улыбнулась в ответ — самую чуточку, уголками губ.

— Сама подумай — он все-таки на кухне, да еще и вода шумит чего-то… Ты, кстати, скоро?

— Надеюсь… — Лави сладко потянулась, щуря зелено-карие глаза, прижалась щекой к руке, все еще лежавшей у нее на плече. — Мррррр… — потерлась носом о теплую кисть, — может, глянешь, как оно получается?

— Ла, нас ведь зовут. Может, позже? — пытался возразить парень, но Лави уже не слушала — сдернув со стола листок, призывно помахала им перед самым лицом Гэля.

— Ну глянь, ну чего тебе стоит? Там чуть-чуть…

— А говорила, что заканчиваешь…

— Ну мяушки, ну мурушки… Ну мяааааааа!

— Ладно, ладно… — проворчал Гэль, отбирая у девушки листок, — только быстро.

— Вот и лапушка, вот и пушистый… — Лави довольно улыбнулась, забралась в кресло с ногами и замерла, пытаясь разобрать по лицу парня, нравится ему прочитанное или не очень. Это было довольно трудно — на лице Гэля редко отражались какие-либо эмоции, кроме самых бурных. Он читал, машинально приглаживая и без того гладко причесанные бледно-рыжие волосы, разделенные на прямой пробор и ниспадавшие чуть ниже ушей, иногда сдвигал брови и подносил листок поближе к глазам, чтобы лучше разобрать мелкий убористый почерк. Прочитав, вздохнул и вернул девушке бумагу:

— Основная мысль этого опуса ясна мне насквозь… — задумчиво потер переносицу, глядя в сторону, затем снова взглянул на девушку, вопросительно подняв белесые брови, — И — ничего нового? Таки совсем ничего?

— Да будет там… Немножко. — махнула рукой Лави, пожала плечами. — Было бы из-за чего размениваться… Ну, а помимо?

— Стиль — как всегда. Проникновенно, вполне себе с чувствиями… А почему ты ее по имени не называешь?

— Потому что нету его еще. Я ей велела самой услышать. Как наглючит, так и скажет, а я проставлю. Значит, думаешь, клюнет?

— А куда она денется? Да ты, ла, и сама знаешь, что все нормально будет.

— Ну, мало ли… И вообще — хвали меня! Быстро! А то укушу!

— Хвалю, хвалю… — Гэль погладил девушку по голове, словно кошку, — хорошая, умная… Хишшшница…

— Мрррррррр! — подтвердила Лави, жмурясь от удовольствия.

— Да где вы там, блин! — возмущенный вопль из кухни прервал наметившуюся было идиллию. — Задолбался уже вас звать! Не придете сей секунд — будете холодное лопать!

— Совсем зарвался эльфенок, — вздохнула Лави, вставая и одергивая свитер, — побеседовать, что ли, на предмет уважения к старшим?

— Да ладно тебе, — флегматично отозвался Гэль, — его тоже можно понять — старался, все-таки, готовил… Да идем мы уже, идем! — поспешил заверить он, завидев появившуюся в дверях комнаты мрачную лохматую девчонку с половником наперевес.