Фредерик Бегбедер - Идеаль

В одну из таких ночей, рухнув без сил на паперть Святой Клотильды, я решил принять предложение «Аристо» и уехать в Москву. Я надеялся заменить наркотик благодатью, а больницу Святой Анны [49] Больница Святой Анны — парижская психиатрическая лечебница. — Красной площадью. Вот так-то, ваше святейшество: эта страна грянула как гром с ясного неба.

Я ни верующий, ни атеист. Я выжидаю между небом и землей, пока прольется дождь из девушек. Из хаоса, коим является моя жизнь, религия видится мне прекрасным воспоминанием детства, приятным шагом назад, спасательным кругом. Я понял, что у человека должен быть Бог, как должны быть родина, граница, дом, отец. Религия — надежное укрытие. Мне бы раньше догадаться, что нельзя покончить со всем разом — с верой, семьей, нациями и прошлым. Религия согревает, верить спокойнее, чем брести в метель сиротливым вселенским путником по паркингу гипермаркета, между рядами пустых тележек, летающими целлофановыми пакетами и потрескивающими неоновыми надписями: «Выбирай Мудро, Выбирай Метро». Вот почему в сорок лет я начал молиться по ночам. Молиться для меня все равно что смотреть старый фильм: нет ничего целительнее механических жестов, старомодных одеяний и затверженных наизусть текстов. Я тут как за каменной стеной, церковь послужила мне repère и repaire [50] Ориентир… убежище (франц). одновременно. Поскольку вы бегло говорите по-французски, отец Иерохиромандрит, вы поймете эту незамысловатую омофонию, не передаваемую кириллицей.

Смириться с ничтожностью человека — вот начало мудрости. Некоторые фразы в католическом богослужении помогли мне лучше себя почувствовать. Простите, я плохо знаю догматы православия и не вижу, какие такие расхождения могут оправдать тысячелетний византийский раскол. Знаю, что в ваших обрядах больше медитации, достаточно посмотреть, сколько свечей понатыкано вокруг. Вы любите темные иконы, освещенные колеблющимся язычком пламени, а ваша служба сводится к монотонному речитативу — его следует произносить прикрыв глаза, как его святейшество патриарх Алексий II, который, между нами говоря, мало похож на весельчака. Нет, нет, не сердитесь, вы правы, с папой Бенедиктом XVI тоже скулы сводит! Римские католики без конца твердят «помилуй нас», и от этого припева вешаться хочется, но если вдуматься, сама идея крайне полезна для здоровья. Придумал себе где-то там Создателя и теперь проси не хочу, чтоб он сжалился над тобой, любимым. Нелепая затея, но весьма эффективная! После оргии со снятыми на ночь девочками, когда даже снотворное жены, обнаруженное под матрасом, не оказывает никакого действия на подкорку, прийти в себя можно, только вообразив, что кто-то имманентный наблюдает за тобой и у него можно попросить прощения, пусть даже его и не существует. Приятно сознавать, что сумел разжалобить кого-то еще, кроме самого себя. Еще я обожаю «избави нас от лукавого». Охренеть можно. Люди, придумавшие эти тексты, были гениальными безумцами! Они создали бесплатный универсальный прозак. «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого, аминь». Офигенный слоган! Современный мир живет по противоположному принципу: почти все мои коллеги получают деньги как раз за то, что с утра до ночи вводят во искушение ближнего своего. Это наша работа — мы искусители. Искусоведы на зарплате! Мы борцы за антиатараксию. Атараксия — враг капитализма: от отсутствия бессмысленных желаний, от спокойствия духа и стоической мудрости страдает рынок. Мир держит в руках жалкая сотня Chief Executive Officers, чьей единственной целью является искоренение любой формы атараксии на этой планете. В бизнес-школах всего мира лучших студентов обучают, как ввести клиента во искушение. Так называемое общество потребления следовало бы переименовать в Общество Искушения. «Не введи нас во искушение» — чем не лозунг для альтерглобалистских транспарантов! Браво тем, кто его придумал. Почему у молитв нет автора? Мы даже не знаем имени чувака, который разродился «Отче нашим» и «Аве, Марией». Представьте себе, какие роялти он загребал бы ежегодно. Что там манна небесная… Да, разумеется, kharasho, это тексты Его сочинения. А что, Всевышний не получает авторских? На вас без смеха смотреть нельзя, когда вы расходитесь. Ну конечно, отчисления Ему влетели бы вам всем в копеечку.

В общем, мне сорок лет: я не знаю, кто я есть, и я уже не тот, кем был. Стресс, вызванный приближающимся сорокалетием, — производное этих двух катастроф вместе взятых: представьте, что вы смешали «Бейлис» со «Швепсом» или бросили кругляшок «Ментоса» в стакан с кока-колой. Потеря идентичности и бег против часовой стрелки вступают в химическую реакцию, образуя тошнотворную гремучую смесь, серо-буро-малиновый гейзер. Я НЕ ЗНАЮ, КЕМ Я ПЕРЕСТАЛ БЫТЬ. Некоторые не могут этого пережить и вешаются, как, например, мой приятель Тьерри Ле Валлуа в феврале 2006-го, либо выпивают коктейль из лекарств, как Гийом Дюстан в октябре 2005-го. «Знаете, мужики, я совсем не готов к сорокалетию!» Смотрите, как они скрежещут зубами, сорок — это срок. На похоронах друзья покойных трут глаза, пытаясь вникнуть в смысл их поступка и спрашивая себя, могли ли они как-то спасти утопающего. Бесполезно искать смысл там, где его нет. Мы не знаем, кем мы не были, это уже достаточно уважительная причина, чтобы стать убийцей самого себя. Головокружение от смерти ощущаешь только в то мгновенье, когда нажимаешь на кнопку «удалить», стирая имя друга в записной книжке мобильника.