Амели Нотомб - Любовный саботаж (вариант перевода)

Очень хорошо помню тот день, когда узнала, что поеду в Китай. Мне едва исполнилось пять, но я уже поняла главное – мне будет чем похвастаться.

У этого правила нет исключений: даже самые ярые хулители Китая, если им предстоит туда отправиться, чувствуют себя так, будто их ждет посвящение в рыцари.

Ничто не придает такого веса человеку, как непринужденно брошенные слова «я был в Китае». И даже сегодня, если я чувствую, что кто-то недостаточно мной восхищается, то посреди разговора небрежно вставляю: «Когда я жила в Пекине…»

В этом действительно есть нечто особенное, потому что, в конце концов, я могла бы с тем же успехом сказать «когда я жила в Лаосе», что куда более экзотично само по себе. Но не так шикарно. Китай – это классика, абсолют, «Шанель № 5».

Не все объясняется снобизмом. Власть живущих в нашем воображении образов огромна и непобедима. Путешественник, приезжающий в Китай без хорошей дозы иллюзий, не увидит здесь ничего, кроме кошмара.

У моей матери всегда был самый легкий в мире характер. В тот вечер, когда мы прибыли в Пекин, его уродство поразило ее до слез. А ведь она никогда не плачет.

Конечно, были еще Запретный город, Храм Неба, Ароматные горы, Великая стена, могилы эпохи Мин. [2] Запретный город – территория бывшего императорского дворца Гугун в центре Пекина; Храм Неба (Тянь-тань) – сооруженный в XV–XVI вв. культовый комплекс, где императоры Минской и Цинской династий приносили дары Небу и молились о богатом урожае; Ароматные горы – Сяншань, где расположен прославленный пейзажами и старинными храмами (XII–XVIII вв.) одноименный парк; могилы эпохи Mин – захоронения династии Мин (1368–1644) в 50 км к северу от Пекина. Но это по воскресеньям.

В остальные дни недели были грязь, безнадежность, бетонированное пространство, дипломатическое гетто и постоянный надзор – все те достижения, в которых китайцы не знают себе равных.

Ни одна страна не ослепляет до такой степени. Люди, покидающие ее, рассказывают лишь о ее великолепии. Сами того не желая, они забывают о всепроникающем убожестве, которого не могли не заметить. Странное дело. Китайская республика похожа на ловкую куртизанку, которой удается заставить своих любовников забыть о ее бесчисленных физических недостатках, даже не скрывая их, и привязать к себе своих возлюбленных еще крепче.

Двумя годами раньше мой отец воспринял свое назначение в Пекин с торжественной серьезностью.

Я и подумать не могла о том, чтобы покинуть Сюкугаву, горы, дом и сад.

Отец объяснил, что гораздо важнее другое. По его словам, Китай – страна, в которой не все благополучно.

– Там война? – с надеждой спросила я.

– Нет.

Я надула губы. Меня увозят из обожаемой Японии в страну, где даже нет войны. Конечно, Китай – это звучит здорово. Что-то в этом есть. Но как же Япония обойдется без меня? Куда смотрит министерство?

В 1972 году мы уезжаем. В доме неспокойно. Упаковывают моих плюшевых медведей. Я слышу, как говорят, что Китай – коммунистическая страна. Надо будет над этим поразмыслить. Но сейчас есть дела поважнее: дом пустеет, исчезают заполнявшие его вещи. В один прекрасный день не остается совсем ничего. Пора ехать.

Пекинский аэропорт: нет сомнений, это другая страна.

По неясным причинам наш багаж не прибыл вместе с нами. Нужно несколько часов ждать в аэропорту. Сколько часов? Два, четыре, а может быть, двадцать? Одна из прелестей Китая – его непредсказуемость.

Прекрасно. У меня есть время разобраться в ситуации. Я отправляюсь инспектировать аэропорт. Меня не обманули: эта страна сильно отличается от Японии. Не могу точно сказать, в чем разница. Здесь все некрасиво, но такой некрасивости я еще никогда не видела. Наверное, есть какое-нибудь слово, чтобы описать это уродство, но я его пока не знаю.

Мне интересно, что такое «коммунизм». Мне пять лет, и мое чувство собственного достоинства слишком велико, чтобы спрашивать об этом у взрослых. В конце концов, научилась же я говорить без посторонней помощи. Если бы мне пришлось спрашивать о значении каждого слова, я бы до сих пор не овладела речью. Я сама поняла, что «собака» означает собаку, а «злодей» – злодея. Так зачем же мне нужен кто-то, чтобы понять еще одно слово?

Тем более что, скорее всего, в нем нет ничего сложного. Есть тут что-то особенное, и я пытаюсь понять, что именно: все люди одеты одинаково, свет такой же, как в больнице в Кобе, а еще…

Однако не будем спешить с выводами. Коммунизм где-то здесь, это ясно, но не стоит судить сгоряча. Дело серьезное, ведь речь идет о слове.