Юкио МИСИМА - ХРАМ НА РАССВЕТЕ

— Сегодня ночью не замерзнешь. Твою комнату я как следует, согрею, — Хонда предупредил разговоры о том, останется ли Йинг Тьян ночевать или нет. — Поставлю два больших электрических обогревателя. Кэйко договорилась, и нам дают столько же электричества, сколько и американской армии.

Однако Хонда умолчал, почему в этом европейском доме он не сделал нормального отопления. Ему советовали проложить в стенах трубы и использовать для отопления уголь. Жена была согласна, но Хонда никак этого не хотел. Трубы — это значит двойные стены, между которыми проходит теплый воздух. Для Хонды же было важно, чтобы стены были одинарными.

…Хонда приехал сюда один, сказав дома, что хотел бы поработать в тишине, и обычные заботливые слова, которые произнесла жена, провожая его, черным проклятьем засели в мозгу:

— Там холодно, смотри не простудись. В такой дождь в Готэмбе невероятно холодно, одевайся вечером теплее.

Хонда приник глазом к отверстию в стене. Завернувшиеся ресницы кольнули веко.

Йинг Тьян еще не переоделась. Ночное кимоно для гостей лежало на кровати. Сидя на стуле у зеркала, девушка что-то внимательно рассматривала. Хонде показалось сначала, что это книга, но вещь была значительно меньше и тоньше, скорее фотография. Хонда ждал хорошего ракурса, но рассмотреть, что это за фотография, так и не удалось.

Йинг Тьян что-то мурлыкала себе под нос. Наверное, какую-нибудь тайскую песню. Хонда давным-давно слышал в Бангкоке модные тогда песни в китайском стиле, которые пелись очень высоким голосом, напоминавшим звук струны. Песня неожиданно вызвала в памяти ряды золотых цепочек, сверкавшие по вечерам в лавках ювелиров, и шумные лодочные базары, которые собирались по утрам на каналах.

Йинг Тьян убрала фотографию в сумочку и сделала несколько шагов к кровати, она шла прямо к отверстию, через которое смотрел Хонда. Хонда вообразил, что Йинг Тьян направляется разрушить его наблюдательный пост. Однако она вскочила на дальнюю кровать, а потом, согнув ноги, легко перелетела на приготовленную для сна кровать у стены, за которой стоял Хонда. Хонда видел теперь только ее ноги.

Йинг Тьян несколько раз подпрыгнула на своей кровати. В прыжке она каждый раз поворачивалась — иногда появлялся съехавший набок шов сзади на чулке.

Красивые, обтянутые поблескивающим нейлоном ноги, стройные икры, плавно переходящие в тонкие лодыжки, будто снабженные пружинками подошвы… когда Йинг Тьян, чуть сгибая колени, подпрыгивала, развевавшаяся юбка высоко открывала бедра. В верхней части чулки были более темного цвета, и подвязки напоминали зеленоватые, выглядывающие из стручка горошины. А еще выше темным цветом утреннего неба выступала полоска смуглых бедер.

Прыгавшая Йинг Тьян, видно, потеряла равновесие, ноги, на которые смотрел Хонда, повалились набок, будто девушка упала в обморок, а затем спустились с кровати. Все это Йинг Тьян проделывала как ребенок, который хочет испытать непривычный для него пружинный матрац.

Потом она внимательно изучила легкое кимоно, которое ей на ночь приготовил Хонда. Накинула его поверх своего платья, стала перед зеркалом, осмотрела себя, поворачиваясь в разные стороны. В конце концов она сняла кимоно, опустилась на стул перед зеркалом и, заведя обе руки за шею, бережно сняла изящную золотую цепочку. Собиралась там же у зеркала снять с пальца перстень, но передумала. Все это время выражение ее лица и неторопливые, ленивые движения, словно ею управляли как куклой, Хонда видел в зеркале.

Перстень, так и не снятый, Йинг Тьян высоко подняла к свету, который шел от лампы на потолке. Зеленым пламенем вспыхнул изумруд, сверкнули золотом устрашающие лики божественных стражей — мужской перстень на пальце слишком бросался в глаза.

Наконец она протянула руки за спину, намереваясь расстегнуть маленький крючок над молнией. Хонда затаил дыхание.

Неожиданно Йинг Тьян опустила руки и повернулась к двери. Запертая на ключ дверь оказалась открытой — это Кацуми отпер ее запасным ключом, полученным от Хонды. Хонда кусал губы — Кацуми появился в самый неудачный момент. Если бы он пришел на пару минут позже, Йинг Тьян уже разделась бы.

В отверстии, как в круглой раме, появилась картина, отразившая миг внезапной тревоги, охватившей неискушенную девушку. В это мгновение она еще не знает, кто же войдет. Может быть, надменной походкой, наполнив комнату ароматом лилий, сюда войдет белый павлин? И хлопанье его крыльев, его скрипучий голос превратят комнату в зал дворца Роз, где в полдень совсем безлюдно?