Максанс Фермин: Амазонка

Прямо картинка с открытки, и музыкант надолго остановился, разглядывая чудесную панораму. Перед ним раскинулся во все стороны изумрудного цвета лес, а среди леса — река с красной водой, настоящий огромный шрам, который сужался по мере того, как приближался к горизонту и удалялся от людского безумия.

Голос Родригиша вернул музыканта к действительности:

— Зайдем-ка. Там нам будет удобнее говорить.

Амазон оглянулся и увидел, что полковник стоит на пороге под гигантским бивнем — похоже, это был бивень нарвала, он украшал вход в таверну. На террасе кроме нескольких столов и стульев красовалась старая лодка, выкрашенная зеленой и красной краской, на лодку была наброшена прохудившаяся рыбацкая сеть.

По части комфорта все здесь было весьма примитивно, чтобы не сказать — по-спартански, но музыкант, хоть он и не хотел себе в этом признаваться, начинал проникаться непреодолимым очарованием этого места.

Он молча вошел в таверну вслед за полковником.

Перенести рояль на берег. Легко сказать. Вот о чем думал как раз в эту минуту Жесус Диаш — он в нерешительности стоял на берегу и начинал уже серьезно жалеть о том, что полковник оказал честь своим невероятным поручением именно ему.

Берег был болотистый, плот неприкаянно раскачивался на волнах, рояль «Стейнвей» в восемь с половиной октав весил добрых полтонны. Это был величественный инструмент, из тех вещей, которые ведут себя как заколдованные, когда оказываются во враждебной обстановке — где-нибудь вроде поселка Эсмеральда.

Клавиши у него были из слоновой кости, дека — еловая, футор, механика и фигуры — из клена. Отделка из черешни, покрытой белым лаком, придавала роялю особую элегантность.

Жесус Диаш и другие батраки-пеоны, естественно, не имели обо всем этом ни малейшего представления, но с той минуты, как белый рояль вторгся в их унылую жизнь, он обрел значение священного объекта, подобно предметам культа, которые люди возложили на алтарь и готовятся принести в дар Богу. И Амазон Стейнвей — источник всех потрясений, казавшихся этим людям чуть ли не вселенской катастрофой, — сделался в их глазах высшим существом, волшебником и магом.

Поэтому, когда музыкант скрылся в таверне, люди на берегу еще некоторое время хранили благоговейное молчание, словно им требовалось собраться с духом и осознать всю важность появления среди них такого существа.

Deus ex machina [1]. Вот кто такой был для них Амазон Стейнвей. Феерическое появление на реке этого человека теперь навеки останется в их воображении, превратится в сказку, которую будут рассказывать долгими вечерами, передавая из поколения в поколение.

Когда все наконец вернулись к реальности и вновь обрели дар речи, а колдовство рассеялось вместе с нависшими над рекой облаками, Жесус Диаш — без сомнения, наименее легковерный из оставшихся на берегу — накинулся на остальных:

— Ну, вперед! Слышали, что сказал полковник? Хватит стоять столбом, лучше помогите мне поднять рояль на берег.

Люди начали выходить из оцепенения и зашептались. Потом покивали головами и договорились, как действовать дальше. Кто-то пошел на склад за веревками, другие отправились искать доски и круглые чурбаки — в общем, все принялись за работу.

Когда все было готово, Жесус Диаш взял сложенный в бухту канат, накинул его на плечо и прыгнул в воду. В несколько гребков он доплыл до плота, который так и болтало течением, несмотря на канаты, притягивавшие его к берегу. Пеон без труда влез на обломок палубы и хорошенько укрепил рояль канатом. Так же вплавь он вернулся на берег.

Там Жесус Диаш размотал канат, конец которого был теперь привязан к плоту. Изо всех сил упираясь ногами в землю, охотник на пираний и еще пятеро мускулистых мужчин понемногу подтянули плот к берегу. Кряхтя и по колено уходя ногами в грязь, они вытянули плот с белым роялем на твердую землю. Искусно разложив на земле кругляши, так что получился настоящий транспортер, они сантиметр за сантиметром втаскивали рояль вверх по склону. Под конец к ним присоединились еще человек десять: отвязав рояль от плота, они подняли его руками и, поднатужившись, проволокли по каменной лестнице. После этого решительного рывка, когда инструмент был наконец водружен на террасу таверны, Жесус Диаш, утирая струившийся со лба пот, заключил:

— Сдается мне, с этим роялем мы еще намучаемся.

Он и представить себе не мог, насколько окажется прав.

В таверне же разыгрывалась совершенно другая сцена. И хотя в этом представлении мускулы не требовались, напряжение было точно не меньшим.