Александр Рекемчук - КАВАЛЕРЫ МЕНЯЮТ ДАМ

Из автобиографии Е. Т. Рекемчука от 18 мая 1936 года:

«...Работал в местной земской газете, сначала в качестве секретаря, потом редактора... В 1924 году за помещение в газете статьи о Татарбунарском восстании, был предан военному суду с подпиской о невыезде. Уехал в Париж, где работал на вагоностроительном заводе до марта 1925 года. С учреждением в Париже Советского консульства, связался с советским консулом. По его рекомендации поступил на работу в орган советского полпредства в Париже «Парижский вестник», в котором работал в качестве зав. Отделом балканской политики. С разгоном газеты французской полицией, по рекомендации консула поехал в СССР, где с 1926 года работал в ряде газет — в Харькове — «Вечернее Радио», «Висти», «Харьковский пролетарий» и др., а потом в Одессе в «Черноморской коммуне»...

В Париже осталась моя первая жена, Анна Христофоровна Чинарова и дочь Тамара 16 лет, но о них никаких сведений с 1927 года — нет...»

Из протокола допроса 11 июля 1937 года:

«...Воп. В какую сумму оценивается состояние Вашей жены в Бессарабии?

Отв. В миллиона полтора румынских лей, после смерти родителей.

Воп. Почему в СССР Вы выехали без семьи?

Отв. Потому что жена отказалась выехать в СССР, т. к. в противном случае она лишилась бы имущества...»

Из анкеты арестованного Е.Т. Рекемчука (составлена 4 июля 1937 г.):

«...Состав семьи (близкие родственники, их имена, фамилии, адреса и род занятий):

1. Лидия Михайловна Бурштейн — 31 л., дом. хоз. — жена.

2. Александр Евсеевич Рекемчук-Приходъко — 9 л. живет в Харькове — сын».

Лидия Михайловна Бурштейн — третья, последняя жена моего отца. После его ареста она уехала в Красноярск, где жила до конца своих дней. Работала редактором на местном телевидении.

В моей метрике и моем паспорте записана двойная фамилия: Рекемчук — отца, Приходько — матери, Лидии Андреевны. Так захотели мои родители, может быть, предчувствуя, что союз их будет недолог.

Фотографии Тамары, дочери моего отца от первого брака, а также фотопортреты его первой жены Анны Чинаровой, почему-то остались не у него, а оказались в бюваре моей мамы. Наверное, она забрала их, стараясь досадить бывшему мужу, давая ему понять, что у него нет прав на прошлое — ни на дочь, ни на сына, — что у него есть только сомнительное будущее: жизнь с Бурштейнихой, как она называла разлучницу, избегая имени, ведь они были тезки, обе — Лидии.

Но и этого будущего, с Бурштейнихой, ему осталось впритык.

С того дня, когда мама впервые показала мне фотографии девочки с бантом, девочки в балетном трико и девочки с плечиками, я знал, что она — моя единокровная сестра, что она живет в Париже, что она балерина, что ее зовут Тамара Туманова.

Откуда взялась эта фамилия — Туманова?

Сценический псевдоним? Или фамилия нового мужа ее матери? Ведь у нее вполне мог появиться отчим. Как появился он у меня: политэмигрант, австрийский шуцбундовец, боец испанских интербригад Ганс Иоганнович Нидерле, фамилией которого в детстве, узнав о судьбе отца, попыталась прикрыть меня мать. И тем доставила еще больше хлопот и себе самой, и мне...

Я написал о нем сценарий фильма «Они не пройдут», повесть «Товарищ Ганс», роман «Нежный возраст». Но это совсем другая история.

В разные годы я делал попытки разгадать загадку Тамары Тумановой. Штудировал тома балетных энциклопедий. Листал зарубежные справочники «Who is who» (тогда еще не было своих «Кто есть кто»). Но там я обнаруживал гораздо больше новых загадок, нежели разгадок. Выскакивали противоречивые даты рождения: 1917, 1919, 1920... Указывались места рождения, приводившие меня в изумление: Харбин, Шанхай... Вдруг возникала фамилия: урожденная Хасидович... или трудно стыкующееся с этой фамилией отчество: Владимировна...

Личный опыт копания в прошлом к той поре уже убедил меня в неоспоримой правоте библейского проповедника: «...во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Я обратил внимание на то, что мой отец в следственных документах ни разу не назвал этой фамилии — Туманова. Хотя наверняка знал ее. Иначе как могла знать эту фамилию моя мать, посвящая меня в факт существования единокровной сестры?

В протоколе допроса Рекемчук ссылается на то, что не имел никаких сведений о первой жене и о своей дочери с 1927 года. Но он уехал в СССР еще в 1925 году. Значит, в течение двух лет он, все же, имел сведения о том, как они живут в Париже. Документы свидетельствуют и о том, что в эти годы он бывал и в Париже, и в Берлине, и в Варшаве, и в Праге... Он бывал во всех этих странах и городах, где ему приходилось работать под чужими фамилиями («Киреев», «Раковицкий»), с липовыми паспортами, в условных ролях, потому что на самом деле у него была одна настоящая роль: разведчик-нелегал, работающий на Иностранный отдел НКВД.