Мария Гердер - Плановые дети и другие случайности

— Им числа нет. Почему ты спрашиваешь?

— И почему никто этим не заинтересовался?

Аня пожала плечами:

— Пишешь ты хорошо. Видимо, дело не в этом.

— Ты права. И я хочу сказать тебе, в чём дело: даже в самых прогрессивных издательствах всем заправляют мужчины. — Тут она оживилась. — Но я хочу изменить эту ситуацию. Я хочу основать своё издательство. Настоящее феминистское книжное издательство, которое не делает никаких уступок, которое наконец действительно доберётся до корней и истоков женского сознания и которое будет сотрудничать с настоящими феминистками.

— Как ты, например.

— Именно. Единственное, чего нам не хватает, это деньги. Но дом твоей матери...

— Карин!

— ... мы могли бы продать за триста—четыреста тысяч евро. И тогда весь мир наш.

Аня задумчиво откусила хрустящий хлебец и помешала ложечкой свой травяной чай.

— Для издательства тебе понадобятся не только деньги, но и опыт и ноу-хау.

— Ах, всему этому в наши дни можно научиться на разных курсах. Основы существования рушатся главным образом из-за слишком тонкого денежного слоя.

— Не сходи с ума, Карин!

Карин вскочила и перегнулась через стол:

— Так это я схожу с ума? У меня по крайней мере есть идеи, хотя я по полдня торчу в семейной консультации и ковыряюсь в социальных проблемах беременных женщин, которые были настолько глупы, что пошли на поводу у мужчин! А вот ты, с тех пор как возишься со своими малышами и их глупыми матерями, действительно омещанилась. Потеряла всякое чутьё.

— Карин, сядь! Ты меня неправильно поняла.

Карин послушно опустилась на стул, но глаза её горели гневом.

— Ну так вот, если бы я получила дом твоей матери...

— Ты, Карин? Но мы говорим о моём наследстве!

— Да, Аня. Конечно, ты права. Но ведь мы же не материалистки, как ты считаешь? Для нас не столь существенны традиционные, буржуазные формы закрепления собственности. Разве не так?

— Нет.

— Хорошо, скажем так: если бы мы получили дом твоей матери...

— Нет!

— Аня! Дай же мне сказать!

— Я не буду беременеть, — повторила Аня и так решительно откусила хрустящий хлебец, что тот рассыпался в крошки.

Регина взяла на нож красную икру и покачала головой:

— Не буду я рожать ребёнка из-за дома. Я бы не хотела, чтобы обо мне говорили, мол, она забеременела ради материнского дома.

— Но в принципе ведь ты не против ребёнка?

— Не знаю... Собственно, я пока не собиралась, но после распоряжения моей матери я уж и не знаю... Разве что через пару лет...

Роберт подлил себе «просекко».

— Ага, значит, ты хочешь забеременеть через пару лет?

— Ну да, я ведь тебе только что сказала.

— А ты посчитала, сколько тебе тогда будет?

— Знаю, что ты хочешь сказать: биологические часы. Дуешь в ту же дуду, что и мама.

Он затянулся сигаретой.

— Тебе тридцать шесть, а мы ещё даже не делали попыток. Если мы начнём через пару лет... может, вообще уже ничего не получится.

— Роберт, это нечестно.

— Зато реалистично! К тому же чем дальше, тем больше рисков. Монголизм, например... Дефекты хромосом...

— Прекрати! Это нечестно.

— ... и лет в сорок ты родишь неполноценного ребёнка.

— Роберт этот номер у тебя не пройдет. Я решила сейчас не беременеть.

Аня и Карин молча вычерпывали ложечками свой творог с пореем. Карин как бы между прочим произнесла:

— Кстати, о твоём детском садике! Ты мне как-то рассказывала, что, глядя на этих бузотёров, почувствовала сожаление, что у тебя никогда не будет ребёнка.

Аня недоверчиво подняла глаза.

— Ну и что теперь? Ты же всегда была против буржуазной семьи.

— Дай мне, пожалуйста, солонку!

— Вот.

Карин посолила свой хлеб, намазанный маргарином, и задумчиво сказала:

— У нас-то всё было бы по-другому. Ведь мы же любим друг друга. — Карин нагнулась вперёд и протянула обе руки: — Аня, ты любишь меня?

Подруга сжала её руки:

— Ты же знаешь, Карин. Но...

— О, великая богиня, так докажи мне это! Ведь ты же хочешь ребёнка.

Аня устало покачала головой.

— Я не могу так просто обставить моих сестёр. И, кроме того, ты же сама говорила, что это распоряжение аморально и потому вообще не может быть признано.

— Не знаю, — сказала Карин, высвобождая руки. — Присутствовал же там этот нотариус... как его?

— Доктор Эммрих.

— Вот-вот. Был же он при этом. Аморально — неаморально... Для твоей матери всё это очень серьёзно, можешь мне поверить. Сюзанна не опасна. Она даже слишком хороша для этого мира. Но вот Регина! Если Регина принесёт матери долгожданного внука, дом отпишут ей... ей и этому замшелому обывателю, этому финансовому консультанту из банка с его гнусным «мерседесом». А ты останешься с носом, Аня! Шестьдесят — это вообще не возраст для женщины. Будет твоей матери и семьдесят, и больше, и тогда нам не достанется ничего, абсолютно ничего!