- За то, что вы изготавливаете в камере запрещенные предметы, вы лишаетесь ежедневных прогулок на неделю. Плюс ко всему, я буду устраивать у вас шмоны по три раза на день. Не понравилось вам, как жили? Хорошо, будете жить по-другому. Может, вам прочитать, что вам можно, а что – нельзя? – нам были зачитаны правила поведения обвиняемых и подследственных в следственном изоляторе.
Досмотрев, нас завели в камеру. О Боже! Внутри все было перевернуто как будто по хате нашей Мамай прошел. От прошлого уюта не осталось ничего. Все ширмы со шконок сорвали, и теперь они красовались голыми ржавыми каркасами. Сорвали даже занавеску с дальняка, так что очко теперь можно было обозревать с любого угла хаты. Все баулы были вытряхнуты на пол, пацаны суетились, пытаясь найти каждый свои вещи.
«Хорошо, что я дорогу заныкал», - радостная мысль пронеслась в голове.
- Сдал, тварь! – это Славок сделал заключение. - Вот пидор! Движок принес и мусорам слился. Ну что за мрази? Как они дальше-то жить собираются?
Я понял, что за все это представление мы должны быть благодарны тому баландеру. Шмон устроили из-за машинки. Ее мы, конечно же, не нашли.
То, что нам пообещал кум, к нашему удивлению оказалось порожняком. Никаких шмонов больше не было. Правда, пару раз не вывели на прогулку. Хату мы обустроили заново, даже еще лучше, чем было. Достали новые простыни, сделали ширмы, повесили занавеску на дальняке, замутили генеральную уборку, и наш временный дом снова стал уютным.
***
Однажды на утренней проверке какой-то офицер сказал нам:
- В изолятор приехал прокурор города Подольска. Желающие встретиться с ним могут записаться на прием.
- Иди, потрещи с ним, - наставлял меня Федор, - посмотри, что скажет, а потом, если что, можешь на него жалобу херакнуть.
- Да че я пойду? Все равно беспонтово это.
- Иди-иди. Что, прокурора испугался? Не убудет.
Я послушался совета и записался на прием. Где-то после обеда меня выдернули из хаты и проводили в кабинет, где восседал прокурор с выражением лица всемогущего.
- Ну, что скажешь? Никак сознаться решил, Соломин?
Я удивился осведомленности прокурора по отношению к моему делу. Неужто у него так мало забот, чтобы помнить меня в лицо, хотя встречался я с ним всего-то один раз.
- Я хочу попросить вас разобраться в отношении вменяемого мне преступления. Понимаете, это чистая подстава, нет никаких улик. Против меня фальсифицируют доказательства, и следствие ведется далеко не объективно.
- Вот ты как заговорил. Уголовники отмазываться научили? Не выйдет. Ты убил человека, и за это понесешь наказание. Пойми, мы приложим все усилия, будь то в рамках закона или нет, но ты все равно признаешься! А не признаешься – так посадим. Просто тебе дадут больше! Пошел вон! – я думал, что сейчас у него пойдет пена изо рта - до такой степени он был возбужден. Я невольно попятился назад.
«Интересно, кто ему платит? Не из солидарности же с уголовным кодексом он так бесится. Что-то тут не то».
- Ни хуя не получилось, - пожаловался я, вернувшись в хату, - я хотел ему про следака рассказать, что подставляют меня, а он, падла, сам с ними в одной каше варится. Бля, а я ведь на его имя столько жалоб отправил, дурак. Надеялся, что рассмотрит, ответит. Вот почему мне ни разу не пришло ответа.
- Да, Юрок, попал ты лихо. Теперь тебя если и спасет кто, то только суд присяжных.
Свидания с родными полагались два раза в месяц. У каждого здесь сидящего был определенный день свидания, в зависимости от первой буквы фамилии. Например: понедельник – А, Б, В, Г, Д, Е, вторник – Ж, З, И, К, Л, М, Н и т.д. Я с завистью наблюдал за пацанами, которые возвращались со свиданки. Лица румяные, улыбаются – будто на воле побывали, полные сумки продуктов и разных интересных вещичек.
«Везет же некоторым… - размышлял я. – А мой гандон-следователь перекрыл мне все. Даже мать родную повидать не дает».
Я пытался ругаться с ним по этому поводу, но так ничего и не добился.
- Юрий, - говорил он, - ты опасен, твои приятели тебя боятся. Есть подозрение, что ты ведешь тайную переписку с ними, так как они стали отказываться от своих показаний, изобличающих тебя. Это неспроста. Значит, ты каким-то образом угрожаешь им. А пусти к тебе мать – ты ей можешь передать много информации, которая не должна ни в коем случае дойти до твоих дружков. Это для их же блага.
Так я и сидел, не имея возможности встретиться с матерью. Но однажды, было это на шестом месяце моего пребывания в СИЗО, меня разбудил кто-то из сокамерников:
Читать дальше