Юрий Карлаш - Мир, который рядом

- Юра.

- А меня Вован Головня. Короче, если что будет непонятно, обращайся ко мне, я здесь рулевой. Ну а пока располагайся, пришивай бирки на постельное белье и не забудь нагрудные бирки исправить, у тебя 13-ый отряд, 53-я бригада. Смотри, чтобы все исправлено было, будут косяки – я тебя накажу.

Головня ушел, а я принялся приводить себя в порядок: сходил в умывальник и с радостью обнаружил, что можно без спешки спокойно помыться и побриться. Пришил бирки, положил в тумбочку свои причиндалы. Я никак не мог оттаять после карантина и получал удовольствие даже от того, что по корпусу отряда не надо было бегать, а делать все спокойно. Здесь никто не орал и не ходил по пятам.

- Ну где ты там ходишь? – нашел меня Андрей. – Пойдем, а то чай стынет.

Мы зашли в пищкомнату, где располагались столы, за которыми кучками ютились зеки, передавая по кругу кружки с чифиром и ведя бурные дискуссии. Андрей посадил меня за один из столов, где нас уже ждали Валера, Сергей и Курбан – парни, которые тоже работали в клубе.

- Ну что, хромоножка, - обратился ко мне Валера, - дождался, наконец-то? Теперь будет полегче, ребята у нас дружные, обживешься. Смотри, только сильно не расслабляйся, а то сожрут. Тут тоже говна хватает, так что будь осторожен и всегда следи за собой и своими поступками, усек?

- Да не маленький, разберусь как-нибудь. Не первый день сижу, вроде…

- Ну вот и ладненько. Что непонятно будет – спрашивай, всегда поможем.

Несколько глотков чифира вернули меня к жизни. Казалось, что я не пил этот бодрящий напиток лет сто. Жизнь сразу показалась не такой уж и дерьмовой, а все горести и обиды за «радужный прием» в колонии ушли на задний план. Я узнал, что работники клуба могут ложиться спать в восемь часов вечера, в то время как отбой был в десять.

«Ну вот, не так уж все тут и дерьмово, хоть поспать можно», – никак не мог нарадоваться я.

На следующий день, я вместе с остальными «клубниками» пошел на работу в клуб. Здесь шла усиленная подготовка к празднованию нового 2002 года. Повсюду суетились зеки, планировали сценарий на концертную программу и ни кому не было до меня дела. Я сидел за барабанами и постукивал разные ритмы. После обеда со мной провел беседу наш художественный руководитель Виктор Колганов:

- Я слышал, что ты из Москвы,- начал он разговор.

- С Подольска, если быть точным.

- Ну все равно земляки. Ты неплохо играешь, на воле где-нибудь играл?

- У меня группа была своя, играли панк-рок, только я там вокалистом был.

- Я заметил, что ты тяготеешь к року, но запомни простую истину, что творчество «Нирваны» и «Гражданской обороны» здесь не канает. Здесь мы играем то, что нам говорят играть. Лучше покопайся в своем мозгу и вспомни какие-нибудь песенки о Родине, о маме, цветах и т.д.

- Я не знаю песен о маме,- с улыбкой ответил я руководителю.

- Ничего смешного здесь нет, я серьезно тебе говорю. Приходиться нам здесь такое играть, Юрок, это наша работа. Ты думаешь я по воле песни про маму пел? Совсем нет. Если музыкой занимался, должен был слышать группу «ДИВ».

- Ну конечно знаю такую группу, а что тебе тоже нравится?

- Да не просто нравится, я там до подсидки играл на басу. Пух мое погоняло, не веришь, посмотри состав группы при случае.

- Ну ни хрена себе,- я был поражен услышанным,- я и не думал, что здесь такие люди сидят!

- Вот так,- покраснел Виктор,- А тут приходится забыть о нормальной музыке. Так что настраивайся на работу.

Во всем сценарии новогодней программы было две песни, которые надо было играть мне. Одна композиция была из репертуара «Дискотеки Аварии», а вторая - песня группы «Чингисхан», с тупо переделанным текстом про новый год. Мне было очень интересно наблюдать, как преступники прыгали по сцене, словно дети, и пели песни про снежинки, мишуру и прочие новогодние прелести. Все это напоминало новогодний утренник в детском саду, с той лишь разницей, что исполнителей данных сказочных композиций жестоко били, если они забывали слова или инструментальные партии.

Как и во всей системе исполнения наказаний, в колонии тоже довольно часто проводились обыски. Назывались они режимным сектором. Это означало, что на какой-либо из секторов колонии приходили сотрудники режимного отдела и проводили полный шмон. Как раз за неделю до нового года сектор нагрянул в клуб. Всех зеков загнали в зрительный зал и стали шмонать подсобные помещения. После этого нас тали выводить по одному и обыскивать на выходе. Режимников было человек шесть. После обыска нас опять загнали в зал, и мусора полезли наверх в каморку, где репетировал духовой оркестр. Ковырялись они там довольно-таки долго. Когда обыск был окончен, всему коллективу духовиков было приказано построиться на улице. Пацанов увели в режимный отдел. Вернулись они к вечеру, но не все. Из разговоров между зеками я узнал, что у них в каморке нашли заваренный чай. По режиму чай можно было пить только в предназначенное для этого время. Пацаны запалились. Их привели в отдел и каждому по очереди надевали противогаз, перекрывая воздух. После нескольких таких процедур их валили на пол и пинали ногами по почкам. Руководителя духового оркестра били дольше остальных и, переборщив, разбили ему лицо. Чтобы скрыть данный факт от окружающих, его закрыли изолятор на 15 суток, чтобы прошли синяки. И никому из мусоров не было дела до того, что парень проведет новый год в ШИЗО.