Марина Ли - Детский мир

– Нельзя её понять, – упрямо проворчал дядюшка.

– Дениска, – тихо попеняла ему Арианна, которую мне даже мысленно было сложно называть матерью. – Не нужно.

– Что не нужно? – мужчина отбросил ложку, и белая скатерть украсилась каплями помидорного супа, словно россыпью кровавых брызг. – Что вы носитесь с ней, как с хрустальной! Не рассыпалась до сих пор – не рассыпется и теперь. Серый сказал, что кровь у неё посильнее твоей будет, так что хватит этого сиропа уже! Хватит! Пусть знает, сколько было бессонных ночей, сколько лет мы потратили на её поиски, сколько тревог было, сколько мошенников, сколько напрасных надежд…

Он так смотрел на меня, словно это я была виновата во всех тех мифических бессонных ночах. И тут меня такое зло взяло, что в глазах потемнело от ярости, я схватила первое, что подвернулось под руку, и запустила в дядюшку тарелкой с супом, окончательно испортив скатерть.

Тишину, повисшую над столом, можно было резать ножом.

– Прошу прощения, – пробормотала я и спрятала глаза за стаканом с водой, который протянул мне Арсений. – Обычно я не устраиваю истерик. Просто… Чего вы ждёте от меня? Любви? Вы сами-то знаете, что это такое, а?.. Да и не за что мне вас любить…

Сделала несколько глотков, прислушиваясь к звенящей от напряжения тишине, и вдруг заявила:

– Я не хрустальная и не фарфоровая, тут ваш Дениска прав. Поэтому давайте уже заканчивать с политесами и просто поговорим. И начнём с того, что я вам не верю.

Дедушка Руслан изумлённо изогнул брови, а бабушка Ади восторженно прошептала:

– Вся в Руслика!

Я подвисла немного после этих слов, в очередной раз поразившись тому, что я могу быть похожей на глыбу льда, которая называет себя Руслан Стержнев.

– Почему я должна верить в то, что вы меня вообще искали? – не позволила сбить себя с мысли. – Если бы искали, то давно уже нашли бы, разве не так?

– Так, – согласился папа и недовольно поморщился, размазывая красные помидорные брызги по бежевому свитеру. – И если бы не этот засранец, – гневный взгляд в сторону Севера, – ты давно бы уже была…

– Сами виноваты, – взбрыкнул молчавший до этого Арсений. – Вы же Ёлке хотели горло перерезать! Мало я вас тогда придушил.

Папочка мучительно покраснел под шестью шокированными взглядами и проворчал:

– Никто её не собирался резать… Я просто проверить хотел.

– Да-да, – я подалась вперёд. – Что проверить? Я это или Тоська? Не пойму я вас. – я посмотрела на бабушку, – Вы так восхищаетесь тем, что я на вашего Русю похожа, а мы с Тоськой, между прочим, на одно лицо были.

Были.

Арсений опустил руку под стол и успокаивающе похлопал меня по колену, я посмотрела на него с благодарностью, желая успокоить – впадать в истерику или глубокий обморок я не планирую – а затем посмотрела в глаза удивлённой маме: – Бракованный ребёнок вам не нужен, так я понимаю? – сухо сглотнула и поднялась на ноги. – Вам же плевать. Она умерла, а вам плевать. Вы даже не горюете. Вы… какие вы люди после этого, а?

Мамочка громко всхлипнула в ладони, спрятавшись от моего обличительного взгляда, а папочка бросился её утешать.

– Боги они, разве ты ещё не догадалась, – грустно улыбнулась лошадиным лицом Валентина, и все мужчины за столом, кроме Северова, то ли застонали, то ли проворчали что-то невразумительное. А я неожиданно сдулась, растратив весь свой пыл, и опустилась на стул.

Было стыдно за эту вспышку ярости и противно из-за того, что я так открылась перед этими чужаками.

– Объясните, – попросила я, мечтая побыстрее убраться отсюда, – зачем мне сближаться с вами.

Они смотрели на меня молча. Мама болезненно кривилась, её тонкие пальцы теребили золотую пуговицу на жакете, а я не могла оторвать взгляда от аккуратных, покрытых прозрачным лаком ногтей. Интересно, каково было бы жить рядом с ней?

На мгновение я позволила себе уплыть в мир фантазий, представив, что последние пятнадцать лет моей жизни прошли не так, как прошли, что я росла среди этих людей. Меня, наверное, любили. И баловали, конечно. Мягкие черты лица матери говорили о том, что такая женщина умеет баловать от души. И папа, видимо, баловал тоже, потому что мы с мамой были бы его единственным и самым любимым сокровищем. Дядя Серёжа стал бы моим лучшим другом и потворствовал бы всем моим авантюрам, а дядя Денис – с ударением на первый слог – отчитывал бы нас за шалости. Бабушка кормила бы пирогами с вишнёвой начинкой, а дедушка…

Мой дедушка бог.