Марина Ли - Детский мир

Я вздохнула, смущаясь из-за трогательности неожиданных слов, из-за нежности, звучавшей в голосе Арсения, из-за откровенно ранимого взгляда, из-за осторожных, ни к чему не обязывающих объятий. Всё было так пронзительно, остро и ново!

– Ты прав, – я поцеловала Арсения в шею и, заглянув в его напряжённое лицо, прошептала: – Я идеалистка, я знаю… Но я постараюсь исправиться.

– Не надо.

Северов забрался рукой под мою майку и повторил:

– Не надо меняться. Хочу, чтобы ты всегда была такой.

– Наивной?

– Доверчивой, – не согласился Арсений. – Мягкой, – лизнул мою нижнюю губу и не сдержался от стона, когда я повторила его жест, предлагая углубить поцелуй. – Такой сладкой! Хочу тебя!

Наверное, если бы всё зависело от Северова, мне бы действительно не пришлось меняться. Если бы он мог, он бы создал для меня маленький мирок, в котором всё было бы только по-моему. Он бы смог, если бы ему дали время. Я видела это по решимости, с которой загорелись его глаза, я чувствовала это в крепости обнимающих рук.

К сожалению, как раз времени у нас и не было.

Выбираются «вышибалы». Они встают напротив друг друга на расстоянии десяти – пятнадцати метров. «Вышибаемые» встают в центре площадки. Задача «вышибал»: попасть мячом во всех игроков. Задача «вышибаемых»: быть ловким и быстрым и уворачиваться от мяча.

Проснулась я от стона, раздавшегося над моим ухом, и тихого шёпота:

– Ты как наркотик. Кажется, мне тебя всё время будет мало.

И прежде, чем я окончательно пришла в себя, прежде, чем поняла, что происходит, до того, как осознала, из-за чего в голове сладкий туман и почему бёдра выгибаются навстречу уверенным движениям длинных пальцев, Арсений накрыл меня своим телом и прошептал прямо в удивлённо приоткрытый рот:

– С добрым утром!

Когда ко мне всё-таки вернулось умение говорить, я прижалась губами к влажному мужскому плечу и благодарно шепнула:

– Спасибо. Ты лучше, чем все будильники мира вместе взятые.

Арсений хмыкнул и приподнялся на локтях, чтобы заглянуть мне в лицо. И именно в этот момент в нашу дверь постучали. Я усмехнулась, радуясь тому, что этого не случилось двумя минутами раньше, а Северов, игнорируя повторный стук, сдвинулся вниз, а когда его рот оказался напротив моей груди, пробормотал:

– Убил бы за возможность оказаться на необитаемом острове. Давай пошлём всех к чёрту, а?

– Давай, – я выгнулась, поражаясь своей смелости и полному отсутствию какого-либо стыда, и предложила: – И табличку на дверь повесим «До весны не будить».

Северов тихонечко рассмеялся и качнул головой.

– Не-а, так не пойдёт.

– Почему?

– Боюсь, не управимся до весны, – Арсений поцеловал маленькую круглую родинку на моей груди и шепнул, щекотно обдавая дыханием сосок: – Я же сказал, мне всё время мало…

– Север, вы там спите, что ли? – раздалось снаружи, и я изумлённо ахнула, узнав голос Соратника. – Я вхожу.

– Я тебе войду! – выкрикнул Арсений, пытаясь удержать меня на месте.

Какое там! Услышав голос Тимура, я ужом выскользнула из крепких объятий и, схватив майку и шорты Северова, которые теперь составляли едва ли не весь мой гардероб, помчалась в ванную, бросив на ходу:

– Сенька, я из-за тебя обо всём забыла!

– Это радует, – изогнул губы в довольной сытой усмешке и лениво поднялся, оборачивая вокруг бёдер простыню. – Не понимаю только, почему ты так всполошилась.

– Там же Соратник, – выкрикнула я, открывая кран и погружая руки в холодную воду.

– Соратник, – ворчливо согласился Северов. – Мне начинать ревновать?

– Глупый, – рассмеялась я, удивляясь тому, что его слова о ревности стали причиной совершенно неоправданной радости.

Арсений заглянул в ванную, поймал в зеркале мой взгляд и серьёзно спросил:

– Не злишься на меня из-за того, что не рассказал тебе о нём?

– Наверное, у тебя на это были причины, – просто пожала плечами и с благодарностью приняла из его рук запечатанную зубную щетку.

– Не устаю тобою восхищаться, – Северов улыбнулся и, обняв, прижался к моей спине. – Как в тебе уживаются понимающая умница и наивная идеалистка?

В двери снова нетерпеливо забарабанили, и Арсений выкрикнул, не скрывая раздражения в голосе:

– Да какого чёрта? Что там такое неотложное?

Коротко поцеловал меня в шею, шепнув:

– Я скоро, – и исчез, а когда я, закончив умываться, вернулась в нашу спальню, встретил меня встревоженным взглядом и совершенно бессмысленной просьбой: – Ты только не волнуйся очень сильно, ладно?