Пакет опустел.
Игорь разжал руки, птица неуклюже подпрыгнула, завалилась на бок, с трудом поднялась и стала пьяненько прихрамывать, склонив голову.
Игорь пнул её, подбросив вверх:
– Лети!
Чайка безвольно перебирала крыльями.
Он поднял её на руки, забрался на крышу низенькой сарайки, подкинул птицу вверх.
– Орлята учатся летать…
Чайка, кувыркаясь, нелепо упала на землю.
– Ну, не хочешь летать, как хочешь…
Игорь сделал петлю из верёвки и подвесил птицу на перекладине телеграфного столба. Чайка некрасиво болталась… Сперва из заднего прохода показались два пятнистых сереньких яичка в податливой скорлупке, а следом тяжёлый мешочек из прозрачной кишечной оболочки. Под своим весом он постепенно вылезал, вылезал, пока не шлёпнулся на землю. Кованные сапожные гвозди лежали в нём, точно упакованные…
* * *
Игорь как будто впитал жестокость с рождения, с молоком матери.
Но ведь мать у нас одна…
Теперь я смотрел на младшего брата другими глазами. Переосмысливал многие его поступки, слова. Раньше они меня забавляли. Я лишь недоумевал, когда он циркулем проткнул зрачки на моей фотографии, где я стою с гитарой на школьном смотре-конкурсе. Садистские стишки, которые Игорь целой охапкой притаскивал домой, потешали:
Дети в подвале
играли в гестапо.
Зверски замучен
сантехник Потапов.
Или:
Я лежу в своей квартире
весь от крови розовый.
Это с папой мы играли
в Павлика Морозова…
Скажет тоже…
У нас во дворе считалось неприличным у кого-то что-то отбирать. Это было, как выражался Джуди, «западло». А тут узнаю: оказывается Игорюша наш, вот такая салага, повадился гуливанить в строительный техникум, что по соседству, отбирать у студентов деньги. Салапет! И никто ему хвост не прищемил… Покорно выворачивали карманы. Но потом всё-таки стуканули: накатали заяву в милицию. Чуть до суда не дошло… Отец отмазал. Подключил знакомых, нужным людям «сунул», ходил к родителям студентов, к директору техникума, унижался, просил-лебезил. Дело спустили на тормозах.
Плюгавый шкет, ни силы, ни здоровья, на перекладине ни разу подтянуться не мог. Плюнь в задницу – башка отвалится, но на Тринадцатом его боялись.
Дальше – больше.
Исполнилось ему восемнадцать лет. Однажды зимой шёл на танцы. Навстречу – бывший одноклассник в овчинном полушубке: новеньком, белом, офицерском. Тогда мода была такая… Что ты…
Игорон останавливает:
– О-оо! Какой на тебе фасончик! Запачкаешь! Дай-ка мне на танцы сходить!
– ?..
Игорь замахнулся, сделал вид, что ударит:
– Саечка за испуг!
Парень безропотно снял шубу. А наш говнюк всучил ему свою болоньевую куртку:
– Поношу – отдам…
Паренёк домой вернулся, отец военный, шуток не понимал:
– Где шуба?
– Дал поносить…
– Не юли, правду рассказывай!..
И – заяву в милицию. Выходило, уже повторную. С одной стороны посмотреть: детская шалость, баловство. А по сути – грабёж с разбоем, «стоп с прихватом». Игорю руки за спину, и вместо армии – тюрьма. Пять лет дали.
Мать одно твердила:
– Хорошо, отец не дожил…
Мы с матерью ездили навестить его в Сегежу. Посмотрели: недурно устроился… В детстве он любил художество, на зоне таланты пригодилось. Мастрячил под заказ «стирки» – самодельные игральные карты с портретами уркаганов и охраны, «набивал картинки». Я не ожидал его увидеть в довольстве, сытым. А тут – репа лоснится. На фаланге безымянного пальца татуировка перстня: чёрный фон из угла в угол пересекают белые полосы, а в середине череп. Знак уголовный – «судим за разбой». По всему было видно, Игорь чувствовал себя в своей тарелке… алюминиевой.
Отсидел «от звонка до звонка». Мама не дождалась. Доконал он её…
Когда первый раз освободился, я с ним много говорил. Игорь молчал, прихлёбывал «чифир», вроде слушал. Мне казалось, что-то понял.
Помог ему оформиться водителем на грузовую. Он – за старое: бензин налево-направо толкнёт, утром ехать – бак сухой. С работы его культурно попросили. Ещё несколько раз пристраивал, но всё заканчивалось одинаково.
Наш двор всегда был силён общинным духом, коллективизмом, взаимовыручкой. Тут – волк-одиночка… Хотя даже волки стаями держатся. Человеку третий десяток, у него ни семьи, ни друзей…
Я к нему с упрёками, он в ответ:
– Вован, не гони порожняк! Думаешь, в натуре, буду ишачить, как ты?
Нам солнца не надо —
Нам партия светит!
Нам хлеба не надо —
Работу давай!
Читать дальше