Андрей Волос - Победитель

Плетнев подставил стакан. Зубов нажал кнопку.

Ш-ш-ш-шу!

— Чую — сговорятся! И пойдут прахом все мои усилия по обеспечению безопасности!.. Ну, я ее тогда р-р-раз! — за руку! Гражданка, говорю, ну-ка пройдемте! Что?! Куда?! А вот туда! Туда-сюда, иди сюда!.. В штаб! А через пятнадцать минут ее пинком отсюда — р-р-раз! Потом еще письмо в Университет накатают, что замечена в поведении, противоречащем высокому званию советского человека… вышибут ее оттуда к едрене-фене, и поделом!.. сучка такая!..

Легонько икнув, Архипов снова шагнул к водопойному механизму. За ним и Зубов. Оба они сильно потели. Плетнев присмотрелся. Белые рубашки на их спинах и боках принимали явно оранжевый оттенок…

— Ну? — нетерпеливо спросил Голубков.

Плетнев допил, облизал губы…

— Класс! Ну просто чистой воды апельсин!..

Наконец все это кончилось. В последний день Симонов выбил премиальные комплекты — три пачки американских сигарет «мультифильтр» в пластиковых пачках и несколько упаковок диковинной финской еды: кусочки колбасы в пластике, наперстки со сливками, игрушечные жестянки с паштетом…

Сигареты Плетнев отдал Голубкову. Голубков был в восторге.

Улетали ночью.

Шел дождь. Военный аэродром «Чкаловский» туманно мерцал синими огнями, и почему-то казалось, что не самолеты с него должны взлетать, а сам он вот-вот начнет, немного кренясь, подниматься к низким тучам, молочно освещенным отблесками прожекторов…

Поеживаясь, вереницей поднялись по трапу.

С последней ступени Плетнев оглянулся.

А потом тоже нырнул в люк.

«…Нет, Парфен Дормидонтович! — трескучей пулеметной очередью отстучал Бронников. — Партком не позволит вам топтать ростки нового!..»

Он замер с поднятыми над клавиатурой руками и прислушался.

Точно!.. Звонок повторился.

Бронников поспешно вышел в коридор, включил свет в прихожей и отпер дверь.

— Здрасте, — сказал чернявый малый в кепке, рабочей тужурке, с черным чемоданчиком в руке. — Двадцать шестая квартира?

— Двадцать шестая, — подтвердил Бронников. — Там же написано.

— Не верь глазам своим, — наставил чернявый. — Распишитесь.

И протянул какую-то бумажку.

— Что это? — опасливо спросил Бронников, убирая руки за спину.

— На телефон подавали заявление? Так расписывайтесь!

— Ах, вот в чем дело! — обрадованно и недоверчиво сказал Бронников. — Неужели?..

Не прошло и получаса, как мастер ловко провел от коробки на лестничной клетке розово-желтый проводок, в котором таинственно просвечивали металлические жилки, и повесил новый черный аппарат на стену в коридоре. Тут же набрал номер, буркнул кому-то, что в двадцать шестой поставлен, выложил на столик телефонную книжку, бестрепетно принял предложенный трояк, кивнул и удалился.

Закрыв дверь, Бронников тут же подошел к телефону, поднял трубку и послушал. Гудит! Руки чесались кому-нибудь позвонить. Набрал Никитин номер… никого. Прошел на кухню, постоял у плиты, размышляя, не поставить ли чайник. Снова вернулся к аппарату. Опять послушал — гудит!

В последнее время жизнь вообще складывалась довольно симпатично. Неделю назад соседка Алевтина Петровна уехала к племянницам в Ярославль — у обеих были дети, обе работали и просили ее пожить там, чтобы приглядеть за ребятней. Надо думать, уехала надолго… Уже неделю Бронников блаженствовал, то и дело бессознательно отмечая, что он в квартире один — один! — и нет у него никаких соседей — пусть даже и таких тихих и милых, как Алевтина Петровна… Никого — хоть на голове ходи! Царь царем, сам себе хозяин!.. А тут вдобавок — бац! как с куста! — телефон!..

Он еще не успел допережить свою радость, как вздрогнул от пронзительного железного дребезга — аппарат зазвонил!

Несколько секунд Бронников смотрел на него в растерянности, потом заполошно схватился.

— Алло! Алло! Да!..

— Будьте добры Германа Алексеевича, — сказал мелодичный женский голос.

В первое мгновение он не оценил все невероятие происходящего, поэтому только обыденно удивился:

— Германа Алексеевича? Это я… я слушаю.

— Герман Алексеевич, вы к трем часам сможете приехать?

— Куда приехать? — спросил Бронников.

— В Союз писателей, — пояснила женщина. — У Василия Дмитрича к вам какие-то вопросы.

— У Василия Дмитрича? А кто это?

— Это Кувшинников, секретарь Союза, — сухо пояснила женщина. — Хорошо вам знакомый. Так приедете?

— Ах да, Кувшинников!.. К трем? — тупо переспросил Бронников. — Хорошо, да… я приеду.