Андрей Волос: Аниматор

Сев за стол, я беру первую карточку и одновременно нажимаю тангету.

— Диспетчерская, — отзывается селектор.

— Слава? Привет, Бармин. Василий Никифоров, сорок девять лет, — читаю я заголовок карты. — Кто информатор?

— Есть Василий Никифоров, сорок девять лет, — послушно репетует Слава. — Вдова — информатор… Подавать?

— Опять вдова, — вздыхаю я. — Опять из пустого в порожнее. Надо вообще вдовам запретить…

— Ну пока-то не запретили, — резонно замечает Слава.

— Да уж, ничего не попишешь. Подавай.

Подъемник плавно уезжает в пол, оставляя черное зияние прямоугольной дыры. Почему-то именно эта дыра — самое тревожное, что нахожу я в своей работе. В ней какое-то неприятное обещание, в этой дыре. И хоть я досконально знаю все, что она может обещать и никаких неожиданностей для меня быть не может, а все-таки каждый раз, как подъемник оставляет мне черную пустоту, уползая в пол, чтобы вернуться с грузом, становится не по себе.

Проходит не больше минуты, и подъемник возвращается.

Теперь на его плоской платформе лежит Василий Никифоров, сорока девяти лет. Василий Никифоров накрыт фирменной простыней грязно-розового цвета, украшенной зеленой флюоресцирующей диагональю. Она равнодушно облекает бренный прах, позволяя угадать очертания тела. Нос является его высшей точкой. Второй, чуть менее значительный выступ — внизу живота.

Я приподнимаю простыню и несколько секунд смотрю в мертвое лицо. Мне важно увидеть его до самых первых слов информатора. Слова информатора должны ложиться на зримый образ.

Вернувшись к столу, нажимаю клавишу.

Щелкает замок, и дверь напротив медленно отворяется.

— Можно? — звучит дрожащий голос.

Женщина лет пятидесяти (серый костюм — юбка-жакет, белая блузка, черный кружевной платок на голове) нерешительно ступает в проем и делает два шага. Она косится в сторону подъемника, где лежит тело.

Третий шаг уводит ее чуть в сторону от верного направления — инстинкт подсказывает ей держаться подальше от покойника, и она невольно шагает по дуге.

— Прошу вас, садитесь. Анна Дмитриевна? — уточняю я (так написано карандашом на верхнем поле карточки).

— Да…

— Соболезную вам.

Она садится. Потом склоняет голову и всхлипывает. Когда оставляет попытки натянуть на толстые колени вытертую юбку, ее пальцы теребят носовой платок.

Мы молчим.

Проходит положенная минута. Я откашливаюсь и спрашиваю:

— Вы были женой Василия Никифорова?

Анна Дмитриевна снова кивает.

— Расскажите мне о нем, — прошу я. — Вспомните самое важное, что с ним связано.

Смотрит испуганно.

— Самое?..

— Да, да, — подбадриваю я. — Что это было?

Тот же испуганно-непонимающий взгляд.

— Может быть, ваша любовь?

Пугается.

— Или рождение детей? У вас есть дети?

— Есть, да… Петя… то есть он… отчим он ему был.

Кусает губы. Старается не смотреть в ту сторону, где лежит тело. Но оно чем-то притягательно — вновь и вновь ее взгляд неуверенными шажками, словно ощупью, бредет туда; наткнувшись, испуганным скачком возвращается обратно.

— М-м-м… Он был добрым человеком?

— Он?.. да… он добрый был… — произносит Анна Дмитриевна с той влажной хрипотцой в голосе, что обычно предвещает скорые рыдания. -

Он всегда… и зарплату домой и… и купить если что… А то, что срок, так это он не виноват, — поясняет торопливо. Глаза распахнуты.

Ей очень важно, чтобы я поверил: Никифоров не был виноват. — Его Голубенко подставил… Он начальником цеха, а Голубенко главбухом…

Через него-то налево все и гнали, а Вася даже и не знал. А когда открылось, Голубенко-то сухим из воды вышел, а Васю на три года. Понимаете?

— Понимаю.

— А так-то он золотой, просто золотой человек был. Конечно, под горячую-то руку тоже… вспыльчивый, этого не отнимешь. Но отходчивый. Бывало, Петька достанет его… уж я и так между ними и сяк, чтобы не ссорились. Но все равно случается… Ну и что?

Затрещину даст, да и дело с концом. Бывало, и мне за компанию перепадет, — смущенно улыбается. — Между мужем-то и женой, известное дело, не без этого. Или напьется да еще пиджак порвет. Бывало, скажешь ему: Вася, что ж ты, мол? Нет, я к примеру говорю. Тут-то вот и понесет! Батюшки-светы!.. — Она качает головой, как будто удивляясь пережитым страстям. — Но отходчивый, этого не отнимешь.

Полыхнет, бывало, а через час уже и разговаривает, будто ничего и не было. А мужчины-то знаете какие бывают? Далеко ходить не надо. У сестры вон Виктор. У-у-у…