Мартин Эмис - Ночной поезд

Психологи, изучавшие случаи суицида, раньше высказывали такое мнение: чем страшнее способ самоубийства, тем тяжелее удар, который самоубийца рассчитывает нанести своим близким. Он как бы кричит: «Смотрите, это все из-за вас!» Если же покойный себя не изуродовал, а вроде как уснул, считалось, что он просто выразил немой укор тем, кто остался. (Остался? Нет. Остался мертвец. А мы идем дальше. Кто умер, тот и остался…) Лично я никогда так не считала. Если женщина перерезала себе горло электрическим ножом, не надо трендеть, что у нее возникли хоть какие-то мысли о близких. Но тройной выстрел, как противовес троекратному «ура». Какой трезвый расчет. Какая… высота. Какое ледяное самообладание. Она причинила боль живым – одной этой причины достаточно, чтобы ее возненавидеть. Ей было плевать, что все сочтут ее психованной. Шлюхой. Все, кроме меня.

Это не справедливо. Она была дочерью копа. Под началом ее отца служили три тысячи человек личного состава. Она знала, что он предпримет собственное расследование. Полагаю, она также не сомневалась, что к расследованию привлекут меня. Само собой. Кого же еще? Тони Сильверу? Олтана О'Боя? Кого? Замышляя смерть, она как следует продумала сюжет, чтобы утешить живых. Главное в нем – стандартная схема. Дженнифер оставила следы. Но все следы вели в тупик. Сбитый алгоритм в компьютере Бэкса Дензигера? Тупик (да еще вроде как каламбур: зачем ложиться костьми за Землю? Проще лечь костьми в землю). Приобретение картин? Тупик, неловкая придумка. Литий – тупик. Арн Дебс – тупик. Да еще какой! Арна Дебса я ей долго не могла простить. Презирала ее, ненавидела. Злилась, что она надеялась поймать меня на этот крючок. Рассчитывала подсунуть его мне для отвода глаз. Впрочем, у нее были для этого основания. С восьмилетнего возраста кого она видела рядом со мной? Жлобов, которые к тому же распускали руки. У меня появлялся фингал – и у Дювейна такой же. Денисc начинал припадать на одну ногу – и я так же: сладкая парочка, поддерживая друг друга, ковыляет по срочному вызову. Нельзя сказать, что мои дружки так просто меня избивали: мы, случалось, мутузили друг друга по полчаса. Дженнифер, видимо, решила, что синий и лиловый – мои любимые цвета. А чего еще ожидать от Майк Хулигэн, которую в детстве трахал родной отец? Конечно, я обязана была клюнуть на такого, как Арн Дебс. Должна была поверить – мозгов-то мало! – что и Дженнифер на такого клюнула. Неужели она считала меня такой идиоткой? В самом деле? И все остальные – тоже? Но если не видеть у меня мозгов, если на моей физиономии нет ни малейшего отпечатка ума, то что вообще обо мне говорить?

Включаешь микрофон, а на тебя окриком – ненужная памятка: «Проверить подозрительные запахи». Я проверила подозрительные запахи. Подозрительные? Нет никаких подозрений. Это вопиющее преступление. Токи смерти, на планете недоразвитых. Я видела трупы, сложенные в больничном морге, замурованные в бетон, обнаруженные в камере предварительного заключения, в багажнике машины, в строительной шахте и в убогой хибаре, на аллее парка и под мостом, но никогда прежде не видела трупа, хотя бы отдаленно напоминающего тело Дженнифер Рокуэлл, обнаженное, откинувшееся на спинку стула после физической близости, после торжества любви и жизни, словно говорящее: даже это – все это – уже позади.

Непрошеное воспоминание. Господи, откуда что берется? Однажды я уже видела Филлиду Траунс. В прежние времена. У Рокуэллов. Когда я корчилась в ломках, мне захотелось открыть окно. Я нащупала засов. И увидела ее, буквально в метре от моей кровати. Ее приставили за мной следить. Наши глаза встретились. Ничего особенного. Два призрака увидели друг друга: привет, здесь все свои…

ФиллидаТраунс все еще ходит по земле. Ее мачеха все еще ходит по земле, спотыкается и охает. Все мы еще ходим по земле, верно? К чему-то стремимся, куда-то метим, ложимся спать, просыпаемся, справляем нужду, садимся в машину и едем, едем, едем, работаем, жуем, затеваем ремонт, торопимся, ждем своей очереди, роемся в сумке в поисках ключей.

Вы когда-нибудь испытывали такое желание – когда лицо подставлено солнцу, кожа соленая, на языке тает мороженое, – такое детское желание: отринуть, отстранить земное счастье, потому что оно невсамделишное? Не знаю. Это в прошлом. Временами мне кажется, что Дженнифер Рокуэлл пришла из будущего.

Десять часов. Запишу на магнитофон, потом перепечатаю.