Чигози Обиома - Рыбаки

В тот исторический день — прошло от силы два месяца после нашей встречи с М.К.О. — мы были в школе. На улице вдруг непрерывно загудели машины. Я вместе с другими шестилетками сидел в классе, даже не понимая, что в Акуре — да и по всей Нигерии — назревает серьезный конфликт. От отца я слышал, что в прошлом уже была какая-то война. Он упоминал ее мимоходом: вот до войны было так-то и так-то, — и дальше говорил о чем-то, что с войной связано не было, заканчивая иногда оборотом типа «а потом вмешалась война, и…» Случалось, отчитывая нас за лень или слабохарактерность, он рассказывал, как десятилетним мальчишкой натерпелся лишений. В войну ему пришлось самому добывать пропитание, охотиться, кормить мать — когда в деревню нагрянули нигерийские военные и им пришлось спасаться в лесу Огбути. Больше отец, кстати, ни о чем, что происходило собственно в войну, не рассказывал. Иногда, наоборот, он говорил о чем-то, что было «после войны» и что тоже никак с самой войной связано не было.

Учительница пропала из класса почти сразу, едва начались беспорядки и засигналили машины на улице. Следом за ней устремились на выход мои однокашники: они бежали, плача и зовя маму. В нашей школе было три этажа; детский сад и моя дошкольная группа располагались на первом, а классы постарше — на втором и третьем. В окно я разглядел множество машин: какие-то стояли с раскрытыми дверцами, какие-то отъезжали, другие — парковались. Я сидел и ждал, пока за мной, как положено, придет отец. Однако вместо него появился Боджа — он звал меня. Я откликнулся и, прихватив портфель и бутылку воды, пошел к нему.

— Идем, пошли домой, — сказал Боджа, пробираясь ко мне между рядами парт.

— Зачем? Давай папу дождемся, — возразил я, оглядываясь.

— Папа не придет, — ответил Боджа и приложил к губам указательный палец, призывая к тишине.

Он повел меня за руку прочь из класса. Мы побежали между нарушенными рядами деревянных столов и стульев, которые еще недавно находились в идеальном порядке. Под перевернутым стулом лежал разбитый мальчишечий контейнер для еды; содержимое: пожелтевший рис и рыба — разлетелось по полу.

Внешний мир словно бы распилили надвое, и мы оказались у края расселины. Я высвободил руку и хотел вернуться в класс, дождаться отца.

— Дурак, ты что делаешь? — вскричал Боджа. — В городе погром, людей убивают. Пошли домой!

— Надо папу дождаться, — ответил я, нерешительно следуя за ним.

— Нет, нельзя ждать, — возразил Боджа. — Если погромщики ворвутся в школу, то сразу нас узнают. Мы же парни М.К.О., дети надежды девяносто третьего. Враги. Нам больше, чем остальным, грозит опасность.

Тогда-то моя решимость разбилась вдребезги, я испугался. У ворот столпились школьники постарше — они спешили выбраться, но мы направились в другую сторону. Перебежали через поваленный забор и дальше — через пальмовую аллею. Икенна и Обембе ждали нас в кустах за деревом. И мы побежали все вместе.

Под ногами хрустели ползучие растения, в легкие врывался воздух. Через несколько минут кустарник выплюнул нас на узкую тропинку, в которой Обембе моментально признал Исоло-стрит.

Но улица была почти пуста. Мы бежали мимо рынка, на котором продавали пиломатериалы и где в обычное время нам приходилось зажимать уши ладонями — из-за оглушительного рева станков. У горы опилок стояли нагруженные лесом ветхие грузовики, а вот людей нигде видно не было. Широкая дорога разделялась надвое длинным отбойником шириной где-то в три моих стопы от пятки до носка. Эта дорога вела к Центральному банку Нигерии; Икенна предложил идти к нему, потому что это было ближайшее место с вооруженной охраной, где мы могли укрыться — ведь там работал отец. Икенна убедил нас: если не пойдем в банк, нас убьют люди хунты, устроившие охоту на сторонников М.К.О. здесь, в Акуре. Дорога была завалена вещами тех, кто бежал от резни, словно из самолета с большой высоты на город просыпался багаж.

Мы перешли улицу и когда поравнялись с обнесенным забором домом, во дворе которого росло много деревьев, на дороге показалась машина, битком набитая людьми, — она неслась с адской скоростью. Едва она исчезла вдали, с улицы, по которой мы пришли, вылетел синий «Мерседес-Бенц»; на переднем сиденье сидела моя одноклассница, Моджисола. Она махнула мне рукой, я помахал ей, но машина не остановилась.

— Идем, — позвал Икенна, когда машина скрылась из виду. — В школе нельзя было оставаться. В нас узнали бы парней М.К.О., и мы оказались бы в беде. Пойдем по этой дороге.