Игорь Сахновский - Нелегальный рассказ о любви (Сборник)

Мне могут сказать, что я тут принял снобистскую позу и гляжу на занятых людей глазами беспечного инопланетянина. Если честно, автор этих строк принадлежит к разряду форменных придурков, которые вечно забывают свой мобильный то в пустой квартире, то в гардеробе, то в дальних карманах, ухитряются не расслышать дивную сорокаголосную полифонию в уличном шуме, а потом с недоумением читают сообщение о семи-восьми пропущенных вызовах. И вот с этой безголовой позиции я все же рискую заявить: ребята, мы конкретно подсели – это зависимость. Возможно, даже побег от себя.

Конечно, я не ставлю под сомнение важность коммуникаций или «роскошь человеческого общения». Она сама себя ставит под сомнение. Но, по моим наблюдениям, колоссальное количество людей, тратя половину своего жизненного времени на самые обычные, бытовые шаги (пошла, купила, поехал, увидел, выпил, уснул), вторую половину расходуют на «обсказывание», на подробнейшее проговаривание первой половины. С распространением доступной мобильной связи объем «проговариваний» вырос несусветно: «Даша, это я… Ну, короче, мы уже сели… Да, уже в аэропорту. Мы, понимаешь, тут в самолете сидим, ждем, когда трап подадут… Как долетел? Нормально. Погода хорошая. Только что сели. Сидим пока в самолете… Очень хорошо долетели. Трап уже скоро подадут… Нет, без опоздания. Вовремя прилетели… Я говорю, без опоздания. Завтра увидимся… Сергею скажи, я нормально долетел… Погода хорошая. Давай, до завтра, увидимся!» Что это было? Всё что угодно, только не сообщение – для сообщения хватило бы и четырех слов. Так говорит не занятой человек, а человек, сам себе создающий занятость. Подобные разговорчики не надо специально подслушивать, их ведут все кому не лень – публично, во всеуслышание и с удовольствием. Тарифы позволяют. Средство связи не хочет быть просто средством – оно готово стать самоцелью.

Когда в Париже только-только появились телефоны, художник Эдгар Дега стал выяснять у одного из гордых первых обладателей – как эта штука работает? Тот охотно рассказывает: «Вертишь ручку, и на другом конце провода раздается звонок. Человек подбегает, снимает трубку, и мы сразу начинаем разговаривать!» Дега спрашивает: «А если наоборот? Тот человек тоже может вертеть ручку?» – «Еще бы!» – «И у вас тоже звенит звонок, и вы сразу бежите к телефону?» – «Разумеется, бегу…» – «Как лакей!»

Теперь нам не надо бегать по звонку, мы носим это чудо с собой на шнурке, выгуливаем, словно господскую собачку. Хотя у меня бывают сильные сомнения: кто кого носит и выгуливает?

Несколько лет назад я из любопытства заглядывал в интернет-чаты. Там в основном резвилась молодёжь, словно бы контуженная счастливой возможностью поговорить с целым миром, но иногда вдруг панически осознающая, что говорить-то, собственно, нечего… С телефонами примерно такая же история, зато они гораздо мобильнее – ты всегда на связи, всегда на поводке.

Если наше время пафосно именует себя «веком информации», то это отнюдь не подразумевает ослепительного роста информативности, качества и новизны сообщений. Точно так же, как растущее пьянство вовсе не означает поголовного пристрастия к марочным винам многолетней выдержки. Век информации – это лишь ее количество и скорость перегонки. Полноценные, насыщенные вина, как и во времена Дега, неторопливо созревают в своих таинственных подвалах, в тишине и прохладе. Их нельзя поторопить и ускорить, иначе получится «мулька».

Дописав этот текст, я пошел в прихожую, достал из кармана куртки телефон и обнаружил один пропущенный анонимный звонок. И что мне теперь? Пойти повеситься? Надо будет – перезвонят.

Это не изыскание на клубничную тему, а случайная встреча «неприличных» цитат из мировых шедевров, из редких, малодоступных фолиантов и сугубо частных соображений.

Что делает мужчина, прежде чем влюбиться? Он любуется.

Собственно, этому посвящены все извивы моды, вся fashion-индустрия – любованию. Просчитанному соблазну и флёру. Тем притягательнее риск заглянуть за корсаж культурных традиций. Чтобы понять: даже не КАК во все века прельщали, а ЧЕМ?

Для начала – одно из самых шокирующих описаний женской привлекательности: «Марвин заметил, что она красива. Миниатюрная, ему едва по грудь, но сложена безукоризненно. Брюшко подобно точеному цилиндру, гордая головка наклонена к телу под углом пять градусов (от такого наклона щемило на сердце). Черты лица совершенны, начиная от милых шишечек на лбу и кончая квадратной челюстью. Два яйцеклада скромно прикрывает белый атласный шарф покроя «принцесс», обнажая лишь соблазнительную полоску зелёной кожи. Ножки в оранжевых обмотках, подчеркивающих гибкие сегменты суставов. У Марвина пересохло в горле и зачастил пульс. Он поймал себя на том, что не сводит глаз с белого атласа, скрывающего и оттеняющего высокие яйцеклады <���…>, разглядывает сладострастное чудо – длинную членистую ногу.