Анатолий Кузнецов - Продолжение легенды

Кубы заплюхались один за другим. Уже все до единого самосвала переключены на кубы. Большие, малые, продолговатые — их везут и везут на мост, пушечные выстрелы канонадой стоят над рекой. Ничего не поймешь, что творится на середине. Обманчивая вода иногда, кажется, показывает лежащий где-то в глубине куб, но всмотришься — это игра света, больше ничего. Выстрелы, выстрелы, выстрелы… Далеко за полночь. На берегу чуть не весь поселок. Тут в толпе я встречаю Октябрину, Валю Середу с Вовкой, Кубышкина с Галей, Тамарку — всех, кого только знаю. И все возбуждены, и никто не уходит домой.

Раздают какие-то листовки, отпечатанные красной краской. Тревожные слухи: лопнул один из тросов моста. Если мост сорвет, все пропало и вряд ли кто-нибудь на мосту спасется…

Аквамариновая вода… Аквамариновая вода…

И вдруг крики, стон над толпой:

— Показался! Показался-а!

Очередной куб, рухнув в воду, не ушел вглубь, а чудом лежит на поверхности, прямо посередине реки. На чем он держится? Что за чудо?

Начинаю понимать, что баррикада кубов уже достигла поверхности. Этот первый куб торчит из воды, как сломанный зуб, а вокруг него буруны; кажется, что он качается, сейчас исчезнет, как мираж. Нет, лежит. Лежит!

Валят еще, валят… Теперь мост приподнялся; он словно висит на покатом, круглом валу воды — и в центре вала зуб, сломанный зуб! Ангара перекатывается через баррикаду, поднимается все выше, тросы скрипят. Перед мостом уже сплошной водопад.

— Второй показался! Показался-а!

— Слушайте, слушайте! Ангара пошла через станцию!

На нашем полигоне было очень тихо и спокойно. Слабо светит фонарь, наскоро прицепленный Петькой к столбу, возятся таинственные тени, над чем-то колдуют. В земле вырыты кубические ямы, в них самосвалы заливают бетон, там он и застывает.

Штаб сообщил: еще потребуется более тысячи кубов. Перекрытие будет закончено только через сутки. Перелом наступил, но Ангара будет подниматься и дыбиться, шоферы будут валить.

— Тоня, добрый вечер!

— Ты спишь? Уже доброе утро! Что ты не отдыхаешь, чудной? Тебе же в восемь часов нас сменять!

— Когда же тут спать, если такое творится!

— Толька, голубчик! — встрепенулась Даша. — Постой за меня, повибрируй! Вы, бездельники, прохлаждаетесь, а мы ничего не видим. Хоть на пять минут! Подмени!

— Давай!

— Только ты смотри тут мне, не халтурь, такой-сякой! Вибратор слабый, не стукай им.

Издали несся грохот. Канонада продолжалась; пробегают по дыму лучи фар и прожекторов. Похоже на великое пожарище: дымка, зарево, копошащиеся фигурки людей.

А мы с Тоней рядом, плечо к плечу, опускаем вибраторы в яму, и бетон дрожит, пузырится, плывет.

— Как было б скучно жить, если бы все уже было построено…

— Такого никогда не будет, — говорит Тоня.

— А это хорошо?

— Хорошо.

— Правда?

— Правда.

— Откуда ты знаешь, о чем я говорю?

— Потому что думаю о том же. Я ведь тебе об этом говорила.

Она мне никогда об этом не говорила, но мне кажется, что это было, такое чувство, как будто у нас с ней был сложный спор, невидимый, незримый, а — острый.

— А сегодня ты одна. Такая, как на танцах, и такая, как в блоке, блоке, одна.

Она взглядывает на меня, и вдруг я понимаю, что меня тянет к ней, и она тоже поняла это и ждет и боится. И, если я сейчас обниму ее, она не скажет ни слова, она будет так же смотреть… И если я поцелую ее…

Я качнулся к ней, взял за руку у локтя, за теплую, живую ее руку…

— Тонька! Толька! Где вы?

По доскам бежала Дашка, за ней Валя Середа тащила за руку своего Вовку, приговаривая:

— Не ныть, не ныть мне, шлепки дам! Ты вылежишься хоть до вечера, а мамке на работу. Только и гулять мне с тобой!.. Девочки-и, скоро машина? Мы с Вовкой уезжаем! Скажи тете «до свидания».

Тоня бросилась к малышу, возилась с ним, насупленным, обиженным, вытирала ему нос. А Даша подозрительно посмотрела на меня, на нее и безразлично сказала:

— Уходи. Я уже насмотрелась.

Что-то колотилось во мне. Я сел в кабину грузовика, села Валя с Вовкой, и я рад был, что Вовка хнычет, отвлекает ее; я смотрел вдаль, на зарево, на одинокий фонарь нашего полигона. Дорога петляла среди колдобин, столбов, и зарево появлялось то справа, то слева.

Валя с Вовкой жили на втором этаже деревянного дома, в крохотной угловой комнатушке. Тут едва помещались кровать, люлька, столик и стул. Разбросаны разные тряпки, целлулоидные игрушки; хлебные корки на столе вперемешку с книгами, зеркалом и бутылочками лекарств.