Джонатан Фоер - Вот я

"Это так здорово", — сказал Джейкоб, когда она показала ему план этажа. Джулия никогда не показывала ему свою работу, если только он не просил об этом. Никаких тайн, но каждый показ как будто оставлял чувство униженности. Джейкоб ни разу не выразил достаточного воодушевления, или оно было каким-то не таким. А когда он все-таки воодушевлялся, то было это словно подарок со слишком пышным бантом. (Это его "так" убило все.) Джейкоб будто протоколировал свое воодушевление на будущее — чтобы предъявить в следующий раз, когда Джулия скажет, что он никогда не воодушевляется ее работой. А еще Джулию унижало, что ей требовалось воодушевление Джейкоба, даже хотелось этого воодушевления.

А что же в этой потребности и желании нездорового? Да ничего. А зияющая пропасть между тем, где ты есть, и тем, что ты всегда воображала, вовсе не означает провала. Разочарование не должно разочаровывать. Желание, потребность, пропасть, разочарование: расти, знать, участвовать, стареть рядом с другим. В одиночестве можно жить идеально. Но не всю жизнь.

— Великолепно, — сказал он, наклоняясь так близко, что почти коснулся носом двухмерной прорисовки ее мечты. — Удивительно, вообще. Как ты выдумываешь все эти штуки?

— Не уверена, что я их выдумываю.

— А вот тут что, внутренний сад?

— Да, винтовая лестница поднимается по колонне.

— Сэм сказал бы: "Натянута на колонну".

—  А ты бы засмеялся, а я бы не обратила внимания.

— Или мы оба не обратили бы. В любом случае это правда, правда мило.

— Спасибо.

Джейкоб поднес палец к рисунку, провел через несколько комнат, неизменно сквозь двери.

— Понимаю, что я не очень умею читать такие схемы, но где будут спать дети?

— Что ты имеешь в виду?

— Если только я чего-то не упускаю, а видимо, так и есть, здесь спальня только одна.

Джулия склонила голову, прищурилась.

— Помнишь анекдот, — сказал Джейкоб, — про пару, которая пошла разводиться после восьмидесяти лет брака?

— Нет.

— Все спрашивают: "Зачем сейчас-то? Почему не пару десятков лет назад, когда еще оставалось что-то впереди? Почему не оставить теперь все как есть?" И те отвечали: "Мы ждали, пока умрут внуки".

Джулии нравились печатающие калькуляторы — евреи среди канцелярских машин, упорно пережившие столько более перспективных офисных устройств, — и пока дети собирались в школу, она выстукивала длинные столбцы цифр. Один раз она подсчитала, сколько минут осталось до поступления Бенджи в колледж. Джулия сохранила результат для истории.

Дома ее были всего лишь наивными этюдами, увлечением. У них с Джейкобом никогда не будет достаточно денег, времени, сил, и Джулия довольно напроектировала жилых помещений и знала, что стремление выжать еще несколько капель счастья практически неизменно отравляет то счастье, которое ты так удачно обрел и так глупо не признавал. Так выходило всякий раз: обновление кухни на сорок тысяч долларов становится обновлением на семьдесят пять тысяч (потому что все теперь думают, будто небольшая разница превращается в большую), становится новым выходом в сад (чтобы в улучшенную кухню падало больше света), становится дополнительной ванной (если уже все равно бетонируешь полы…), становится дурацким переоборудованием электросетей под умный дом (чтобы можно было с телефона сделать погромче музыку на кухне), становится пассивной агрессией по поводу того, должны ли быть книжные полки на ножках (чтобы не скрывали рисунок паркета), становится агрессивной агрессией, а откуда она взялась, уже не вспомнить. Построить идеальный дом можно, но жить в нем нельзя.

тебе нравится, как мой язык проталкивается в твою тугую устрицу?

покажи мне

кончи мне в рот

Была такая ночь в пенсильванском отельчике в начале их супружеской жизни. Они с Джейкобом курили косяк — у обоих это был первый раз со студенческих времен — и, лежа голыми на кровати, обещали друг другу делиться всем-всем без исключения, невзирая на стыд, смущение или боязнь ранить. Это казалось самым смелым обещанием, какое только могут дать друг другу два человека. Обычная правда становилась откровением.

— Никаких исключений, — провозгласил Джейкоб.

— Одно-единственное исключение все похоронит.

— Писался в постель. Такого типа.

Джулия взяла Джейкоба за руку и спросила:

— Знаешь, как я тебя люблю, что делишься вот таким?

— Я, кстати, не писался. Просто показываю границы.

— Нет границ. В этом смысл.